Неускользнувшая красота

Из воспоминаний Владимира Потресова об отце

Александр Потресов всю жизнь не расставался с фотоаппаратом, даже во время войны ухитрялся снимать на простую камеру, собранную своими руками (тогда владение фототехникой не поощрялось). Но это были снимки, что называется, на память: для себя и друзей.

С конца сороковых увлечение переросло в серьезную работу, фотографии Потресова начали печатать различные издания, а в середине пятидесятых на профессиональном фотоконкурсе Красногорского завода кинофототехники он получил вторую премию за снимок паутинки «Жемчуг осени» (первое место заняла фотография, запечатлевшая памятник Ленину у Финляндского вокзала).

Многие сегодня не помнят, однако самое массовое уничтожение древних русских храмов пришлось, как ни странно, на время хрущевской оттепели. Понимая, что лучшие образцы древнего зодчества гибнут, отец со страстью принялся снимать памятники архитектуры Пскова, Новгорода, Владимира, Суздаля и других мест.

В шестидесятые вышел альбом фотографий русской архитектуры, а также беллетристика отца, посвященная событиям экспедиции по поиску точного места Ледового побоища и других деяний легендарного князя Александра Невского, в честь которого, кстати, он был крещен.

К участию в экспедиции Потресова пригласил ее руководитель, военный историк, генерал-майор Георгий Николаевич Караев. Случилось это так. В 1955 году отец предпринял со старшеклассниками 46-й московской школы путешествие по древнему, так называемому «Серегерскому» водному пути, системе рек, соединявшей Волгу с Ильменем и, стало быть, Новгородом. Про этот путь было известно из летописей, в частности, что Батый «гнашися от Торжку Серегерским путем… за сто верст до Новограда не дойдоша».

В середине ХХ века этот путь был, верно, еще хуже, чем при Батые, однако экспедиция успешно достигла Ильменя. Об этих событиях отец написал в альманахе «Туристические тропы», членом редколлегии которой он, к слову, значился. А Караев, прочитав очерк, пригласил Потресова к участию в поисках. Рассчитывая на его опыт, руководитель экспедиции надеялся практически исследовать водные пути, соединявшие предполагаемое место Ледового побоища с Новгородом. Ведь Александр Невский сражался с сильнейшей по тем годам армией Европы. Талантливый стратег, он должен был предвидеть в случае поражения отступление по льду речных систем.

На протяжении нескольких лет с конца пятидесятых отец вместе со старшими школьниками провел ряд экспедиций на байдарках, в результате чего на исторической карте Псковской, Новгородской и Ленинградской областей появилась целая система древних водных путей, волоков, городищ, курганных групп и других памятников, обозначающих жизнь этого региона в средневековье.

Тогда-то, в конце пятидесятых, отцу впервые довелось побывать в Пскове. Помню, как увлекла его архитектура древних укреплений, средневековых храмов и жилых строений, не замученных еще реставрацией, в контексте старого одно-двухэтажного города. Как он, что называется, «ловил свет», то есть ждал момент, когда солнечный луч высветит пластику крепостной стены или основательную неровность звонницы.

* * *

Архив, который оставил отец, насчитывает десятки тысяч негативов. Но вот что интересно: подавляющее большинство из них связано с Псковом, псковскими краями: Изборском, Печорами, Порховом. Здесь – старинные деревни, характерные природные ландшафты, практически уничтоженные сегодня деревянные сельские часовни...

С момента основания в начале шестидесятых Московского фотоклуба Александр Сергеевич входил в его правление, руководил секцией пейзажа. «Мы не профессионалы», - гордо заявляли о себе старожилы-основатели этой организации, известные тогда фотографы Сошальский, Хлебников, и другие, подразумевая под «профессионализмом» маловыразительный журналистский репортаж. В этой среде фотохудожников, запоздалое признание которых пришлось вдруг на грань тысячелетий, особенно ценилось видение (ударение на первый слог), то есть способность положить на фотобумагу изображение так, чтобы зритель, который сто раз проходил мимо, казалось, заурядного пейзажа, вымолвил бы только: «Ах!»

Отец в полной мере владел этим видением, помечая в сюжетах скрытую иронию или символ времени, ненавязчиво выделяя важную деталь или интонацию.

Возможно, именно поэтому близка была ему красота Пскова, где на фоне нетронутых памятников старины текла обычная жизнь, величие белокаменных храмов соседствовало с трогательной наивностью быта горожан.

До самой своей кончины в 1972 году Александр Сергеевич находил повод, чтобы с фотоаппаратом побывать в Пскове: то на обсуждениях проекта памятника Александру Невскому, то на праздновании 725-летия Ледового побоища, а то и просто потому, что соскучился по любимому городу.

Известная часть псковских сюжетов появлялась на выставках Московского фотоклуба, персональных выставках отца в Москве и Ленинграде: в шестидесятые-семидесятые «модно» было быть культурным, интересоваться стариной, поэтому зрителей хватало. Его фотографии печатались в альбомах, посвященных русской архитектуре, в том числе «Память России», «Псков» и многих других. Иллюстрациями вошли они в книги С. Голицына «Сказания о белых камнях», Г. Караева и А. Потресова «Загадка Чудского озера», «Путем Александра Невского», печатались в журналах.

А потом – долгие годы забвения.

Надо сказать, архитекторы и искусствоведы всегда отмечали преимущество черно-белой фотографии с ее графичностью, возможностью передачи пластики при съемках древнего зодчества. А в последние десятилетия печатные издания заполняла «фотопопса», фотографы соревновались в оригинальности, «откровенности», цветовой смелости и размерах работ. Натешился и поумнел зритель: сегодня он хочет видеть добротную фотографию, в которой есть нерв, сюжет и композиция. В какой-то мере это и дань моде, ведь во всем мире четко обозначился интерес к жизни и быту середины ХХ века и, как следствие, документальному их носителю, хорошей черно-белой фотографии.

А обаяние Пскова пятидесятых-шестидесятых годов ХХ века неяркой цветовой гаммой древней архитектуры под блеклым небом российского северо-запада, чарующей провинциальной неспешностью как магнитом притягивало к себе мастеров фотографии, к числу которых принадлежал Александр Сергеевич Потресов.

Цит. по введению к книге-альбому: «Обаяние Пскова».