Свобода от штампов

«Оле Лукойе»: «Порой даже невозможно отличить, где русская, а где африканская музыка»

В конце 1980-х, когда в нашей стране как грибы росли рок-группы, протестующие против «системы», в Питере, на осколках команды «Сезон Дожей», появилась группа, противопоставившая стадионному пафосу советского рока атмосферу психоделического «этно-трансового погружения в сущность бытия».

С тех пор в группе менялись музыканты, инструменты, звучание… Но всегда оставалась неизменной концепция коллектива, носившего загадочное и таинственное название – имя языческого бога сна и последнего упокоения «Оле Лукойе».

В этом псковичи могли убедиться, придя на их концерт в субботу, 29 января в клуб TIR. Музыка «Оле Лукойе» – это нечто совершенно уникальное и неповторимое. Ее нужно не слушать, а погружаться в нее – медленно, шаг за шагом спускаясь в «подземелье» своего сознания. Каждая композиция – полёт, беспрерывный и бескрайний (особенно, если учесть, что по времени она дольше стандартных раза в два-три), в одном завораживающем ритме, сквозь который пробивалась некая мелодия и угасала.

Видеоинсталляции за спиной музыкантов (подобранные Сергеем Радовским) создавали образы, давали краски, рисовали картины основных стихий вселенной: земля–вода–небо (космос). Иногда на экране появлялись люди – шаманы, которые посредством магии танца и музыки пытались погрузиться в особое состояние для общения с духами…

«Рок-н-ролл – славное язычество», – вспомнились почему-то слова Саши Башлачева. Разумеется, в эстетике «Оле Лукойе» мало что есть от традиционного представления о рок-н-ролле. Зато предостаточно от язычества. Борис Бардаш (вокал, гитара, клавиши), певший чаще всего на своём, только ему известном языке, казалось, общался с космосом или творил заклинания. А сам тембр вокала постоянно напоминал горловое пение народов Севера.

Магия слова, магия музыки и образа уносили назад, в мир прошлого, в тот первозданный мир, ставший точкой отсчёта для всех культур и народностей. Видимо, именно поэтому группу «Оле Лукойе» и относят к этно-музыке – музыке корней. Собственно, об этом и о многом другом мы беседуем с отцом-основателем и идейным вдохновителем коллектива Борисом Бардашом.

«…мы не пытаемся воспроизводить древность»

- Почему «Сезон дождей» закончился, а «Оле Лукойе» началось?

- Мы же в процессе. Всё меняется. Меняемся мы, меняется восприятие нашей музыки. Это хорошо, потому что глупо было бы всё время играть ритм-н-блюз, как «Rolling Stones», и быть каким-нибудь отстойным очень маленьким кусочком какой-то закостенелости. Есть некий внутренний рост понимания, который иногда означает упрощение…

- С чего вы вдруг начали играть именно такую музыку? Вы где-то слышали что-то подобное?

- Были какие-то вдохновляющие примеры, которые сдвинули что-то в сознании и восприятии. Показали, как можно по-другому подходить к музыке, потому что мы, например, играли в таких сложных cтилях как арт-рок, джаз-рок… А появились такие группы как «Dead Can Dance», в которых, во-первых, было очень сильное этническое начало, а, во вторых, это в каком то смысле минимализм, то есть, когда нет этого навала показа владения техникой инструментов. Нет напыщенной сложности. А – главное – нет такого пафоса.

Зато есть что-то более искреннее, сердечное и связанное с корнями народной музыки, которая, если в ее глубину идти, везде, на самом деле, очень похожа. Порой даже невозможно отличить, где русская, а где африканская музыка. В итоге всё это очень близко сходится…

Но мы не пытаемся воспроизводить древность, а пытаемся говорить с точки зрения современного языка, используя современные инструменты.

«…мы пытаемся быть вне рамок»

- Что несет ваша музыка, что в ней заложено?

- Мне трудно судить. Но, мне кажется, несет, во-первых, нечто, дающее людям некую степень свободы, в том числе и от штампов. Некоторые критики обвиняют нас в том, что мы с одной стороны попса, а с другой стороны скукота, неформат. А, на мой взгляд, – мы пытаемся быть вне рамок каких-то определений стилей, дурацких форматов. Мы даём свободу выражения и музыкантам и слушателю (как у нас, так и за границей, ему это необычно).

Ещё есть энергия, которая заложена в музыке и, в общем-то, это позитивный посыл, хотя без пафоса и не такой прямой. Но он есть. И, кроме того, в том, что мы делаем, есть момент интернациональности, потому что мы играли во многих странах, и люди понимают эту музыку.

«…мы бы хотели исправить этот дисбаланс»

- Это правда, что за границей вас понимают и принимают намного лучше, чем в России?

- Получается так. Мы там чаще имеем опыт выступлений, но хотели бы исправить этот дисбаланс и больше играть в России. Сейчас мы замкнулись: Питер-Москва-Питер-Москва, поскольку у нас нет промоушена и трудно поехать играть в какие-то другие города.

- Как вы считаете, то, что на Западе вас понимают больше, чем у нас, это не связано с сознанием? Может, сознание русского человека менее адаптировано к такой музыке…?

- С одной стороны да, связано. А с другой – у нас есть масс-медиа, которые навязывают очень узкий спектр музыки, и совершенно нет альтернативы. Видимо, это вообще связано с развитием нашего общества...

Там же существует некая инфраструктура условно независимой музыки – independent. Есть журналы, клубы, сцены, фестивали и, соответственно, круг публики, которая больше развита, чем только для того, чтобы потреблять «жвачку MTV». А «Оле Лукойе» – это музыка для людей, которые хотят не просто употреблять «fast-food», а что-то открывать для себя.

- Некоторые критики, называют вас «монополистами российской психоделии». Вы с этим согласились бы?

- В принципе, да, потому что, наверно, есть ещё такие группы, но где продукты их творчества? Они, возможно, сидят где-то в Сибири и ковыряют что-то на своих маленьких домашних студиях, но у них нет возможности реализоваться. Хотя у нас есть слой публики (он не массовый, но есть), которая хочет, что-то большее, чем эта вот «жвачка». Спрос есть. Ведь невозможно всё время слушать «Стена» «Pink Floyd» и переться от этого. Люди хотят, слышать что-то новое и, более того, что-то свое, из России. Но нет возможности это донести.

А когда нет отдачи, выхлопа, всё это постепенно умирает. Поэтому, собственно, сейчас одна из задач для мыслящей части людей в России – создать эту коммуникацию, и тогда мы сохраним культуру и нацию как страну, как какую-то креативность.

«Ну, что, я расширил сознание или нет?»

- Как нужно слушать вашу музыку? Может, лучше дома в одиночестве? Под аромат тлеющих палочек?

- Бывает, идешь по улице и вдруг через открытое окно какой-либо многоэтажки слышишь звуки, которые тебя трогают… А можно зажигать палочки, сесть в позу лотоса, поставить музыку, просидеть тупо полтора часа и подумать: «Ну, что, я расширил сознание или нет?». Всё идет изнутри. Если это трогает, то это работает. Если есть какая-то зацепка, если возникает искра. А если нет – то что поделаешь?

Я рад, если несколько человек сегодня что-то для себя открыли, прониклись, если что-то будет для них чуть-чуть новенькое.

- То есть это не зависит от обстановки…?

- Все очень неформально и, может быть, случайно. А, может, не случайно. И всё идет так, как оно должно быть. А что-то навязать, как мы знаем, невозможно. Даже самые хорошие мысли, идеи.

Беседовал Сергей СИДОРОВ.