Долгий путь прощения

Немецкие участники Второй мировой войны не могут расстаться с Россией

Ко всем Рождественским праздникам я жду и получаю поздравления от знакомых из Германии, бывших участников Второй Мировой войны. Естественно, сейчас уже старых людей. Во время неоднократных поездок в эту страну я просил немецких друзей устроить встречи с кем-то из бывших солдат Вермахта.

После разговоров с бывшими врагами, оккупантами я все больше убеждался, что нет у этих людей злобы на тех, с кем пришлось воевать. И тем более на детей, внуков русских солдат, которые защищали свое Отечество. Наоборот, чувство вины испытывали многие даже сейчас, по прошествии десятилетий.

В беседах мы пытались осмыслить ту трагедию, ее причины, ход событий, естественный итог – нашу Победу. Идеологи нацизма и коммунизма когда-то очень старались, чтобы мы возненавидели друг друга. Но историю делают не столько вожди. Сегодня уже действует народная дипломатия. Дружеские отношения налаживают уже дети, внуки бывших врагов.

Беседа при свечах

Пять лет назад, когда в России отмечалась тоже юбилейная дата Победы, наша семья была гостями ветерана войны в городе Любеке Ханса-Ульриха Кассебаума. Вечерами мы подолгу сидели за низким столом в гостиной. Тогда я обратил внимание, что в переднем углу, где русские устраивают божницу, у нашего радушного хозяина была размещена необычная экспозиция: боевые патроны и пустые гильзы, изъеденный ржавчиной осколок гранаты. Все это он сумел найти на местах сражений под Ленинградом, в которых он участвовал и чудом остался жив.

Когда между нашими странами наступило устойчивое потепление, Ханс-Ульрих с женой решил побывать в этих местах вооружившись картой военных лет. Начинали путешествие со Пскова. «Это мое желание очень трудно объяснить», - сказал бывший солдат. И все-таки в тот вечер он разоткровенничался с нами, рассказал о пережитом.

В первый же год войны студента Ханса-Ульриха отправили на восточный фронт, в звании капрала. Запомнилась невероятная картина: из Советского Союза в Германию еще шли эшелоны с зерном, а немецкая армия уже начала наступление на огромную страну.

Не забыть Хансу-Ульриху раннюю холодную осень 1941-го на подступах к Ленинграду. Было еще только начало октября. Долгий дождь вдруг сменился крепкими заморозками. Намокшие шинели превратились в панцири. Согреться, укрыться солдатам негде. Даже костер в болотистом лесу не удавалось разжечь. Надо было не переставая энергично двигаться. Многие завоеватели без пуль и снарядов погибли на том злополучном месте. Замерзли.

- Наверное, то было предостережение Господне о том, что захват Советского Союза – пагубная затея, - говорил тогда Кассебаум.

Вместе с хозяином мы рассматривали фотоснимки, сделанные в России более чем через полвека после войны. Необычный путешественник сумел разыскать здание, в котором когда-то размещался немецкий госпиталь. Там врачи спасали Ханса-Ульриха после того, как его выследил русский снайпер. Если бы не случайное движение головой в момент неслышного выстрела, так и остался бы он навечно в России. Было тяжелейшее ранение, в сознание пришел только через сутки. Три недели пролежал в том госпитале, потом перевезли долечивать в Германию. После усилий врачей здоровье улучшилось, но для службы в армии был уже не пригоден.

Так «счастливо» закончилась для него война.

В мирное время военному инвалиду удалось закончить юридический институт. До ухода на пенсию работал по специальности в торгово-промышленной организации, в туристических фирмах. Женился на вдове друга, который погиб на восточном фронте. С большой ответственностью воспитывал его детей. Я хорошо знаком с приемным сыном Карстеном Виссманом, который все эти годы питает к отцу самые добрые чувства. Сейчас у Кассебаума огромная по немецким масштабам родня: сыновья, дочери, внуки, несколько правнуков.

Карстен вместе со своим другом детства Томом Карриром в 90-е годы несколько раз привозили в Псков такой нужный тогда гуманитарный груз.

Но вернемся к той вечерней беседе при свечах, воспоминаниям о поездке на места сражений. Ханс-Ульрих многого не узнавал. Исчезли с лица земли целые деревни, церкви, заросли лесом поля. Это тоже последствия войны. Больше всего запали в душу пожилого немца встречи, беседы с простыми русскими людьми, представителями уже других поколений. Знакомясь с собеседниками, он объяснял, что в 1941-м году он был здесь как завоеватель, но никто из наших соотечественников не высказал покаянному немцу слов недовольства или злобы. Наоборот, необычных путешественников приглашали в дом, накрывали стол, выставляли угощения какие имели.

Из России супруги Кассебаум возвращались в добром настроении. С убеждением, что простые люди наших стран меньше всего виноваты в том, что случилось кровавая бойня. Ее организовали вожди. В жертву были принесены миллионы человеческих жизней с обеих сторон. Разве это не причина для примирения, сближения немцев и русских всех поколений.

Милосердие по-русски

Знакомству с немецким художником Кристианом Модерзоном предшествовала любопытная предыстория. Разыскала этого талантливого живописца наша землячка, выпускница Псковского педагогического института Лена Тимофеева. Она в числе первых девушек с иняза приехала в Гамбург гувернанткой в немецкую семью, чтобы совершенствовать язык. Встретились добрые люди, самой было интересно лучше узнать Германию. Потом познакомилась с мужчиной, устроила личную жизнь. Поступила учиться в университет, на искусствоведческое отделение. Будущая профессия свела девушку с Модерзоном. А когда узнала его судьбу, еще более вдохновилась. По приезде в Псков, рассказала мне об этом человеке, показала копии графических работ. Со слов Лены я написал и опубликовал очерк «Рисовал войну солдат». Тогда же закралась в душу счастливая мысль: хорошо бы встретиться с Кристианом.

И эту мою мечту в очередную поездку в Германию помогли осуществить мои друзья, Том Каррир и Лена Тимофеева. Хотя до деревни Фишерхуде, где живет и работает К. Модерзон, было несколько сот километров.

Для нас, псковичей, судьба этого, теперь уже старого, немца интересна тем, что его молодые и самые трагические годы жизни были связаны с нашими краями.

На фронт 25-летнего парня отправили… конюхом, хотя у него уже была окончена академия художеств в Мюнхене. Лишь позднее был востребован его талант художника.

- До первого серьезного боя мы не понимали, какой бывает война, - вспоминал при встрече Модерзон. – В июне шестая армия быстро, победным маршем прошла по Латвии, Эстонии. Потом перебрались на русский берег Чудского озера.

Именно здесь сделал солдат-художник свои первые военные рисунки. К счастью, сохранилась целая серия листов, которую можно назвать Гдовской. В окрестностях этого старинного города, в деревнях, раскинувшихся по побережью, запечатлел он несколько женских образов, сельских жителей. Рисовал немец не сражения и храбрых бойцов, а поразивших его своей суровостью, стойкостью русских крестьян, рыбаков.

Уже тогда в душе мастера зрел протест против насилия. Он видел, что простые люди, несмотря на обилие жестокости с обеих сторон, сохраняли свои лучшие человеческие качества. Даже в завоеванных немцами селах русские преподавали Кристиану уроки христианской добродетели. Немец видел, как скудно питались русские люди, но он на всю жизнь запомнил, как одна крестьянка, наверно, увидев в его глазах голод, накормила «врага». Или другой примечательный эпизод. Было это уже под Белгородом, ночевали в доме сельских жителей. Модерзон обратил внимание на икону, долго любовался святым образом. Наконец предложил хозяину деньги за икону. Но пожилой мужчина как мог объяснил, что такое нельзя отдавать никому, тем более продавать.

Каково же было удивление Кристиана на следующий день, когда немцы уезжали. Хозяин дома сам нашел недавнего постояльца и протянул ему понравившуюся икону со словами: «Пусть хранит тебя Божья Матерь». Может, это напутствие помогло остаться ему в живых даже в битве под Сталинградом. После этого пекла он просто дезертировал с фронта, проявив немного хитрости и рискуя жизнью. В Германию ехал в вагоне с ранеными, с табличкой на груди «Stalingrad». Это слово было своеобразным пропуском домой.

Возненавидеть войну, нацизм заставили Модерзона и другие события. Где-то под Белгородом погиб старший брат Кристиана Ульрих. За участие в Сопротивлении Гитлеризму фашисты казнили двоюродную сестру Като, ей было всего 22.

Антифашистское настроение пронес художник через все послевоенные годы. Естественно, к нам, русским, в своей деревне Фишерхуде он проявил сердечное гостеприимство. А еще удивился, что в русской газете ему была посвящена целая полоса.

Кристиан Модерзон очень гордился своей дружбой с русским писателем, известным антифашистом, высланным из Советского Союза Львом Копелевым. Во время нашей беседы мудрый старик Копелев взирал на нас с портрета на стене, рядом в углу висела спасительная икона из России. Наш писатель был дружен с немецким литератором Генрихом Беллем. Он тоже знал войну изнутри, ненавидел Гитлера и его идеологию и устремления. Белль в свое время помог русским не возненавидеть Германию, а Копелев помог немцам не возненавидеть Россию. Дружба этих двух писателей-публицистов и присоединившегося к ним художника К. Модерзона символизировала поворот к теперешнему взаимопониманию России и Германии. Наверное, укором для нашей страны является тот факт, что в Германии теперь есть музей Льва Копелева. Дом, популярный у немцев.

При прощании Кристиан подарил мне многостраничный красочный каталог одной из последних выставок в Бремене, с надписью крепить дружбу между нашими народами.

Молитва о покаянии

Другой мой знакомый, протоиерей Амвросий, священнослужитель сразу двух православных храмов святого Прокопия в Гамбурге и Любеке идею прощения и примирения проводит в своих молитвах и проповедях. У нас не было возможности для долгого разговора и моих расспросов о военной судьбе. От прихожан (в основном русских эмигрантов) узнал, что воевать ему долго не пришлось. Оказался в русском плену.

Именно там враг Арнольд Бакхауз (мирское имя) обратил свои взоры к Всевышнему. Была возможность посещать церковь. Даже в те военные годы его восхитили торжественное убранство в храме, множество икон, красивое песнопение, горящие свечи. Господь спас ему жизнь. Вернувшись из плена домой, он разыскал в Гамбурге православный приход. Оставался верен этой церкви всю жизнь. Боле 50 лет был настоятелем церкви святого Прокопия в этих двух немецких городах.

В плену он освоил разговорный русский язык, но писать на нем стыдился. В поздравлениях ко мне обращался только по-немецки. Во время богослужения у него постоянно перемежается немецкая и русская речь – храм посещают и русские, и немцы.

Вспоминая послевоенные годы, отец Амвросий рассказывал:

- Тогда на севере Германии оказалось много несчастных людей из разных стран. После пережитой трагедии они оказались на чужбине без родных, без крова. Для многих наступивший мир стал продолжением военный беды. Именно тогда церковь была особенно нужна людям. У нас было много прихожан разных национальностей. Теперь в общине в основном выходцы из России, новые эмигранты. Им, оказывается, тоже без веры в незнакомой стране нелегко.

О годах, проведенных в плену, батюшка не распространялся. Но больше всего его поразило в русских – сочувствие, сострадание к пленным. Некоторые женщины проявляли настоящую христианскую жалось – подкармливали полуголодных заключенных.

Храм на поле кровопролития

Всего три судьбы мужчин, вынужденных тогда воевать против Советского Союза. Как справедливо заметил художник К. Модерзон, из войны все ее участники вышли другими, многое понявшие и осмыслившие по иному. Дальше уже просто нельзя жить в злопамятстве. Несправедливо перекладывать вину бывших враждующих солдат на их детей и внуков.

Эту же мысль высказывали и другие мои знакомы немцы, пережившие ужасы самой кровопролитной войны.

Слава Богу, и руководители наших стран строят отношения на принципах покаяния и примирения. Нынешние немцы через Фонд примирения и согласия продолжают выплачивать компенсацию бывшим узникам и подневольным рабочим.

Примечательны и другие примеры. Совместная память о всех, кто погиб, лежит в нашей земле. Поселок Сологубовка Ленинградской области становится символом этой христианской памяти. В окрестностях этого поселка погибли многие тысячи солдат Вермахта и красноармейцев. Только немецких могил насчитывается около 20 тысяч. Не меньше, а, может, и больше на этом поле погибло русских. С позволения нашего правительства, немцы обустраивают это мемориальное кладбище. Начинали семь лет назад с установки высоченного стального креста, облагораживания территории. Крест освещал представитель православной церкви отец Василий. На этом торжестве побывал и наш знакомый, господин Ханс-Ульрих Кассебаум. Рассказал мне, как все происходило.

Но еще более знаменательное событие произошло летом прошлого года. На бывшей фронтовой полосе в Сологубовке была восстановлена церковь Успения Божьей Матери. При активной поддержке и значительном финансировании Германии. Партнером данного прихода стал немецкий Народный союз по уходу за военными захоронениями.

История возведения этого храма относится к середине XIX века и связана с именем известных князей Юсуповых. В подвалах возрожденной святыни сейчас оборудуется музей боевой славы этих мест, в котором найдут отражение героические события на Невском Пятачке и Синявинских высотах.

Владимир ФЕДОРОВ.
Гамбург – Любек – Фишерхуде (Германия) – Псков.