Отрицая Гуттенберга

Книга как арт-объект. Арт-объект как книга

Что такое книга? Вопрос не риторический, а очень конкретный и потому – по существу. Её привычный нынешний вид: переплёт, корешок, нумерованные страницы кажется единственно возможным. А ведь это вовсе не так.

В самом деле: в таком виде книга живёт сравнительно недавно и далеко не везде. Свиток папируса или пергамента, клинописная дощечка, громадный кодекс, высеченный на скале, аудиокассета, компьютерный диск – всё это книги. Тысячи лет до Гуттенберга каждая книга была уникальным, существовавшим в единственном экземпляре объектом, произведением искусства, вышедшим из рук мастера-писца и миниатюриста, украшенным золотом и киноварью. Такая книга была настоящим сокровищем, ценившимся буквально на вес золота – не только из-за запечатленной в ней мудрости, но буквально, как очень дорогая и красивая ВЕЩЬ. Один её внешний вид поражал воображение и внушал трепет. На её существование часто не смел покуситься даже варвар, не знающий букв; красота и ценность её могли стать первым толчком к просвещению: так император Карл Великий, хоть сам и не умел читать, так полюбил книги, что стал основателем громадных библиотек и его правление положило начало европейскому «каролингскому ренессансу» девятого и десятого веков.

С тех пор, как было изобретено книгопечатание, а книга стала массовым продуктом, всё более простым в изготовлении, её статус в ряду прочих вещей неуклонно понижался, ценность падала, уважение к ней таяло. По словам Василия Розанова, «дьявол поселился в типографской краске». Книга сделалась общедоступной и дешёвой, появились НЕНУЖНЫЕ книги – те, что никто не читает. Перепроизводство породило пренебрежение, книга оказалась на периферии внимания пресыщенного человечества. На помойке ли, на библиотечной ли полке – не важно: книга, потерявшая читателя, умерла.

Выставка работ Ильи Сёмина в Центральной городской библиотеке Пскова (на Конной) – попытка вернуться к «развилке» в истории культуры, к тому месту, где книга перестала быть «штучным», уникальным объектом, прекрасным ПРЕДМЕТОМ, сделавшись лишь носителем информации, запечатлённой в буквах, напечатанных на бумаге.

Раньше книга воспринималась как арт-объект, теперь это восприятие утеряно. В современном сознании книга – массовый продукт, а вот картина, например, не утратила статуса «уникальности».

Что ж, вот вам книги-картины. Арт-объекты, ставшие книгами, поселившиеся в библиотечных стенах и напоминающие о полузабытой ЦЕННОСТИ традиционной книги.

«Семь слов о «люблю»» – серия живописных книг или, если хотите, рукописных картин. На библиотечной стене – ряд странных предметов: листы ватмана, где в равных пропорциях и на равных правах живёт изображение и слово. Слово подчёркнуто живописно: выписано кистью, начертано причудливым шрифтом; в то время как живописная фигура может быть исполнена… гелевой или шариковой ручкой.

Текст – то, что мы привыкли воспринимать, как чистую информацию, передаваемую линейно и последовательно, начинает жить по новым законам, играть по правилам живописной композиции: стихотворение разрезано пополам, причём «вдоль», каждая строфа разбита на две части, в свою очередь разделённые изображением. Чтобы прочесть такие стихи, необходимо всё время переносить взгляд то вверх, то вниз – так возникает странный эффект буквально РВАНОГО ритма стиха.

Что это? Книга или картина?

А есть ли разница?

Как в старинном манускрипте, украшенном золотыми инициалами и драгоценными камнями, как в древнем наскальном кодексе справедливых законов могучего правителя, бесценное содержание книги, то сообщение, послание, что она заключает, и материальный объект, который является его носителем, вновь становятся единым и нераздельным целым.

Вновь становится уникальным, неповторимым и загадочным.

А скромная книжка в потрёпанном переплёте на библиотечной полке – разве нет?

Юрий СТРЕКАЛОВСКИЙ.