Затаившаяся Россия

В качестве иллюстрации к тому, о чем хотелось бы поразмышлять, приведу случай, происшедший со мной за пределами России, а именно по дороге из Варшавы в Краков.

Я ехала в вагоне второго класса вместе с молодыми парнями-военнослужащими. Поняв по моему акценту, что я иностранка, они спросили, откуда. Получив ответ, начали с подозрительным энтузиазмом восклицать: «О, у вас Путин, это такой великий человек!» Я задала вопрос: «Ребята, скажите честно – а вы это говорите, потому что так думаете, или для того, чтобы сделать приятное россиянке?» Ребята смутились и признались: «Да, мы думали, что все русские будут рады, если похвалить их любимого президента…» Пришлось провести с ними небольшую политбеседу. Расстались мы очень дружелюбно.

Спасибо товарищу Путину за нашу счастливую старость

Этот случай часто вспоминается мне, уже когда я общаюсь на просторах родной земли с крестьянами и торговцами, с бизнесменами и даже с мелкими муниципальными чиновниками. А также когда читаю результаты соцопросов. Люди очень часто говорят то, что (как они полагают) от них хотели бы услышать. Приятный социолог или корреспондент газеты располагают к себе, перед ним не хочется показаться дураком или «неправильным», хочется, чтобы у собеседника было хорошее настроение и сбылись все его ожидания от разговора. А какие эти ожидания – народ точно знает, ведь он смотрит телевизор и видит, как «положено» и как «правильно». И формулировки выскакивают чисто рефлекторно. И уже не понять ни журналисту (социологу), ни интервьюируемому – идет эта формулировка из сознания или чувства, или это просто привычный, усвоенный и воспроизводимый штамп.

Доходит до грустного абсурда. Однажды ездили мы коллегами в Ленинградскую область, туда, где начинали строить первую Дорогу жизни (о которой мало известно). Из строителей осталось в живых несколько человек… Тогда в лес и болота отправляли (точнее, загоняли) 14-15 летних девушек, а также стариков (остальные-то на фронте) на работы в холоде, в грязи и под бомбежками. Патриотизм, конечно, но было и другое: когда за невыполнение работы, да просто за неумелость могли наказать, могли даже арестовать – и об этом вспоминали. Но вот рассказ старушки: «Мы с девочками шли на работу. Я куда-то отошла, возвращаюсь, вижу, девочек нет и на этом месте воронка. Я тогда решила: война кончится, обязательно в церкви свечу поставлю. А церкви-то близко не было, так я специально потом в Тихвин поехала свечу ставить.» И тут же без паузы: «И вот еще я что хочу сказать: я так благодарна нашему президенту Владимиру Владимировичу Путину за то, что у нас сейчас такая хорошая жизнь!» Мне просто не по себе стало. Старушка в ветхих валенках и выцветшем платочке. Ходит в сортир-скворечник во дворе, таскает воду из колонки и закупает на пенсию макароны. Хорошая такая жизнь.

Конечно, и рефлексы детства («Спасибо товарищу Сталину») ожили в питательной среде современных российских реалий… Но я убеждена: если бы мы не были журналистской делегацией, а просто забредшими в деревню туристами с палаткой, она рассказала бы и про эту воронку, и про эту свечу, но заключительной фразы про Путина мы бы не услышали. А перед журналистами – положено, это как в телевизоре. Бабушка чувствует себя точно такой же, как люди с экрана, из «большой жизни».

Особенно легко пропаганда внедряется в словарный запас умственно незрелых людей. В свое время я видела в больнице девочку с водянкой головного мозга, которая с трудом вспоминала свое имя, но зато бодро скандировала: «Я на вишенке сижу, не могу накушаться, дядя Ленин говорит – маму надо слушаться». А недавно посетила соревнования для воспитанников неврологических интернатов. По корпусам реабилитационного центра, где проходил турнир, нас сопровождал 20-летний юноша, в свое время брошенный матерью, живший в Доме ребенка, в детдоме и вот теперь – в интернате (судьба многих детей-сирот, кому не получить от государства полагающуюся по закону комнатушку). Мальчик оказался начитанный, не без интеллекта, но явно акцентуированный, он был избыточно болтлив, отчасти назойлив (психологически объяснимо), стремился вворачивать умные слова и демонстрировать свое умственное отличие от «дебилов». Под конец ему захотелось поговорить «о политике» – ну как же, как равный с равными, он беседует с журналистами и иностранными дипломатами! И, разумеется, он произнес спич: «Главное – социальная стабильность! Я бы пожелал президенту Путину третьего и четвертого срока! Без него не будет экономики!»

…А если спрятать куда-нибудь далеко журналистскую корочку… При общении с людьми не называть своей профессии, обтекаемо говорить «работаю в фирме, по договорам, на компьютере» (в общем не обманывая)…

«Ничего не вижу, ничего не знаю, ничего никому не скажу»

Стоит разговориться на остановке, в магазине, на скамеечке в скверике, в плацкартном вагоне с пожилыми, среднего возраста и молодыми людьми – рисуется страшненькая картина. Вот в ближнем квартале уже несколько лет идет отъем квартир у пожилых людей, а власть, разумеется, и не собирается ничего с этим делать. Вот убили человека, есть свидетели, но убийца ходит на свободе, потому что дружен с милиционером… Вот привезли из-за границы технику, но милиция отобрала документы и вымогает взятку. Нашли готового помочь депутата Думы, заплатили ему «по тарифу», он вывел на первых лиц ГУВД, те запросили взятку вдвое большую… А уж мелкие торговцы сколько могут рассказать о взаимоотношениях с местными властями, милицией и прочими инстанциями! Они прекрасно знают, кто в администрации с какими бандитами связан, у кого какой нрав, кто чей родственник в Смольном и Кремле, кто сколько взял на лапу и как провел деньги… Эти сведения, как правило, достоверны, но с ними особо не побежишь в редакцию – сенсация, мол, бомба. Не только потому, что документов, которые прикроют журналиста от судебного процесса, нет. И документы могут показать. Но вступает в силу этическое правило: не навреди. Взорву я свою «бомбу». Получу гонорар. Компроматом больше, компроматом меньше. А искать будут стрелочника – торговца, чиновника низового звена, бабушку-пенсионерку… И я их ничем не смогу защитить. Их накажут, запугают, морально уничтожат.

Был в практике случай. Накануне 300-летия Петербурга новгородцы и петербуржцы получили «дар» – высокоскоростную элекричку. Как выяснилось, она спешно была собрана из рухляди советских времен, недоделана, дискомфортна (вплоть до отсутствия крючков для одежды над сиденьями), более того – буквально через несколько дней после торжественного пуска на станции Чудово на полном ходу от состава оторвались два вагона. Жертв, к счастью, не оказалось, но ситуация была для десятков пассажиров трудная… Я написала об этом чудо-поезде, прозванном в народе «опарышем». Но когда я ехала в нем через неделю в Новгород, мне пожаловались: после моей публикации была уволена бригада проводников. Именно их сделали стрелочниками…Пришлось писать новую статью, отправлять ее копии в МПС и руководству Октябрьской железной дороги.

А мы еще спрашиваем, почему народ порой сторонится журналистов… Народу нужно жить, семьи кормить, род продолжать.

Частные мнения частников

Мне достаточно часто приходится (в результате паралича общественного транспорта в славном городе Петербурге) пользоваться услугами «частников». А они любят поговорить с пассажирами. «Частники» бывают разные – пенсионеры на старых «Жигулях», безработные инженеры, водители больших начальников, не гнушающиеся заработать на служебной иномарке сотняшку-другую, люди разных профессий, разного социального статуса.

За последние пару лет меня подвозило не меньше сотни петербургских «частников». И удивительно: я НИ РАЗУ не слышала ни от кого из них «одобрямса» в адрес президента и правительства РФ, равно как и в адрес блистательной Валентины Ивановны Матвиенко. Спектр мнений самый широкий. Одни говорят о том, что как были коммуняки у власти, так и остались, и нормального рынка в стране нет. Другие – что капиталисты ограбили народ и разворовали страну. Одни говорят о том, что при царе-батюшке в России такого бардака не было, другие – что вся Европа худо-бедно идет демократическим путем, и только Россия живет понятиями даже не двадцатого – девятнадцатого века. Одни обвиняют Путина, что не может навести порядок с мигрантами. Другие – в том, что при нем пышным цветом цветет фашизм и провоцируются межнациональные конфликты. Но, честное слово, я НИ РАЗУ не слышала даже противопоставления «хороший Путин – плохие чиновники на местах». Видимо, такая сказочка уже не воспринимается людьми…

По-моему, население страны затаилось, «затихарилось», выражаясь принятым нынче снизу доверху слэнгом. Оно поняло абсолютную бессмысленность теперешних «выборов» и квазиполитических дебатов, оно заново научилось, как во времена СССР, говорить одно, делать другое и думать третье. Но опыт учит, что такое состояние общества в историческом масштабе не может продолжаться долго. Известный в медицине «синдром длительного сдавливания» чреват трагическими последствиями…

И пока ни одна из сил, именующих себя политическими, не в состоянии «оседлать» эту ситуацию. Атомизированное общество ускользает, как в старой детской загадке: «Воры влезли, хозяина украли, а дом в окошко вылез» – что это? Ответ: сети («воры»), рыба («хозяин») и вода («дом» этого «хозяина»). Российский народ сейчас как эта вода… Но самая тишайшая вода имеет свойство время от времени становиться грозной стихией. И об этом следует помнить, если мы не хотим повторения кровавых эпизодов нашей истории.

Светлана ГАВРИЛИНА,
Санкт-Петербург, для «Псковской губернии».
Написано в Новгородской области 20 июня 2007 года.