Преображение от лукавого

Жемчужина мировой культуры – ансамбль Мирожского монастыря – испытывает все более сильное давление как со стороны светских, так и со стороны духовных властей

«Древний Псков принадлежит к числу самых знаменитых русских городов. Его искусство справедливо рассматривается как одно из сокровеннейших воплощений идеалов русской общественной и духовной жизни. Памятники архитектуры Пскова пользуются такой любовью и популярностью, что у человека, мало знакомого с их изучением, легко возникает ощущение всесторонней исследованности псковского зодчества...
Однако на самом деле история псковской архитектуры находится еще на начальном этапе своего освоения.»
Алексей Комеч [ 1 ]

Эти слова написаны 15 лет назад замечательным ученым, человеком редкого обаяния и душевной чистоты – Алексеем Ильичом Комечем. Псковская архитектура была для него и объектом научного исследования, и мотивом для постоянного общения с псковичами. Его книга «Каменная летопись Пскова XII - начала XVI в.» рождалась в Пскове – в храмах и архивах, на набережных, в монастырях, в соборах, тогда еще не переданных Псковской епархии.

Высочайшим шедевром зодчества, волею судеб созданным в древнем Пскове, А. И. Комеч признавал Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря. Он дал нам точный анализ архитектуры собора, предупреждая, что может высказать лишь субъективное суждение, так как архитектурные формы изучены незначительно и эпизодически.

Сто двадцать лет спустя

Сейчас реставраторы отбивают штукатурку только в тех местах, где предполагается обнаружить следы строительных швов, пристроек и других утраченных форм. Фото: Владимир Никитин

В 2008 году вновь настало время исследования Спасо-Преображенского собора. Слухи, вполне обоснованные, о возможности включения собора в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО, многолетние заявки на целевое финансирование, видимо, сыграли свою роль, и на исследование собора Мирожского монастыря второй раз в его истории были выделены государственные средства – 2,5 млн. руб. [ 2 ]

Цель исследования – впервые провести полный обмер собора современными методами, с использованием электронных программ; впервые исследовать строительные материалы и технологии лабораторными методами; впервые провести инженерную диагностику конструкций и разработать систему укрепления и защиты памятника от внешних воздействий; впервые провести архитектурно-археологическое исследование и попытаться понять, как жил и менялся собор за свою почти девятисотлетнюю историю. И, наконец, соединив результаты этих трудов, впервые дать предложения по реставрации собора [ 3 ].

В мае нынешнего года, согласно государственному контракту, начались комплексные работы – обмеры, зондажи на фасадах. В отличие от начатых в 1889 году работ санкт-петербургского академика Императорской Академии художеств В. В. Суслова, который отбил в свое время всю штукатурку на фасадах [ 4 ], сейчас реставраторы отбивают ее только в тех местах, где предполагается обнаружить следы строительных швов, пристроек и других утраченных форм. Этим работам предшествует тщательное изучение источников по истории собора, точное следование методике исследований и умение «считывать» информацию с памятника, которое дается только опытом и талантом реставратора.

Казалось бы, наконец-то памятник мирового значения, которым удостоен, осенен Псков на века – родоначальник псковского церковного зодчества, собор Спаса Преображения – будет надежно защищен и сохранен.

Но назрел конфликт между епархиальной властью, насельниками монастыря и научным сообществом. Дело в том, что с 1994 г. – времени передачи Мирожского монастыря в совместное пользование Псковскому музею-заповеднику и Псковской епархии – сложилась странная ситуация. Все здания монастыря – памятники архитектуры федерального значения, являются государственным имуществом, находящимся в оперативном управлении Псковского музея-заповедника, то есть ответственность за состояние Мирожского комплекса и его сохранность возложена на музей. Соглашение же с Епархией было заключено с условием создания в монастыре иконописной школы под руководством архимандрита о. Зинона, иконописца с редкостным талантом, высоко оцененным в России и Европе. Однако в 1996 г., среди зимы, о. Зинон был изгнан из монастыря решением владыки Евсевия [ 5 ] и школа, не начав работать, перестала существовать, превратившись в ремесленную мастерскую по изготовлению икон на продажу.

Уставы и монастырь

Монастырским ноу-хау явился благостный пункт питания «Монастырская трапеза», открытый в мае, но, к счастью, быстро закрытый. Фото: Дмитрий Борисенко

Община, зарегистрированная насельниками монастыря только в 2008 г., вот уже 14 лет пользуется зданиями памятников архитектуры федерального значения: домом настоятеля (жилые кельи); церковью Св. Архидиакона Стефана, Северным корпусом (мастерские, кухня, трапезная), колокольней, банькой. В Северный корпус и церковь проведены отопление, канализация, водопровод, под колокольней установлена котельная.

С 1994 года и до сих пор все работы по приспособлению зданий, прокладке инженерных сетей были проведены без соответствующих разрешений и согласований с органами охраны объектов культурного наследия, иначе говоря, – незаконно. Но за результаты этих работ будет отвечать музей, обязанный сохранять памятники.

На музейной территории монахами ведется хозяйственная деятельность: «благоустройство» на уровне вкусов. Чьих? Настоятелей? Но, во–первых, они меняются в Мирожском монастыре слишком часто, и каждый оставляет свой след: разномастные мощения дорожек, ограждения, цветнички, страшноватый киоск, уродливые чурбаны-скамьи – это ли достойно места, откуда пошло христианство по псковской земле? А, во-вторых, не секрет, что все эти действия получают благословение владыки – вплоть до ядовитого цвета недавно покрашенных крыш тех самых зданий, за которые Епархия не отвечает.

Инициативы мирожских насельников (в первую очередь – настоятеля, иеромонаха о. Николая) несут печать злостного невежества: несколько дней назад, ночью, экскаватором раскопаны траншеи и пробита монастырская ограда для подведения водопровода к бане, после чего «водопроводчиков», которым оплатили этот труд спиртным, сами же заказчики-монахи сдали в милицию. Проведение незаконных работ ночью – не открытие о. Николая, «тать» всегда действует в ночи, но факт говорит о том, что заказчик прекрасно знал, что преступает российское законодательство, условия договоров пользования памятниками истории и культуры, которые занимает монастырь.

Недавно наемные рабочие монастыря по указанию настоятеля принялись разбирать неисследованные постройки к юго-востоку от соборного храма, обнаруженные археологами в 1972 г. и тогда же законсервированные до лучших времен. По некоторым данным, на берегу находилась еще одна церковь, изображенная на иконе XVII в. Основание этой церкви и пытались использовать для хозяйственных нужд мирожские насельники как бесплатный строительный материал.

Это звучит настолько дико, что непонятно, как эти люди вообще допущены на территорию древнейшего монастыря, где любые земляные работы должны производиться после археологического изучения культурного слоя. В Пскове это известно уже, кажется, всем строителям и всем заказчикам земляных работ. Другое дело, что нет понимания законности требований археологических работ, не хочется платить за эту «историческую ….», как нецензурно выразился один простой начальник. Если же сердце древнего Пскова – Мирожский монастырь с его памятниками – становится заложником лиц (по какому признаку назвать их духовными? по одежде? по бороде?), действующих именем православной церкви, то значит, совсем плохо в нашей епархии с кадрами.

Монастырским ноу-хау явился благостный пункт питания «Монастырская трапеза», открытый в мае, но, к счастью, быстро закрытый: кое-как пристроенный к стене Стефановской церкви прилавок с напитками под ярко-оранжевым тентом, с поставленными на участок древнейшего монастырского кладбища деревянными столиками. А что, мирожские монахи имели такие излишки пищевых продуктов, что начали торговать ими на музейной территории? И совсем не ноу-хау стал подпольный – в буквальном смысле слова, устроенный в подвале дома настоятеля – свечной заводик, мечта отца Федора из бессмертной книги «Двенадцать стульев». Мечта воплотилась в Мирожском монастыре, но какие федеральные службы выдавали разрешение на подобное приспособление федерального памятника?

Все это могло бы стать анекдотом из жизни современной православной обители, если бы не было так тревожно. О каком всемирном наследии может идти речь при таких пользователях, активно и даже агрессивно претендующих на роль собственников?

О праве собственности на недвижимость

В Стефановской церкви шла служба и было пусто: один священник и один дьячок, бабуля – за хор певчих. Свечку (из подвала?) купить не у кого, но лежат на столике подписные листы. Идет сбор подписей за передачу соборного храма Спаса Преображения в ведение Псковской Епархии (читай – монастыря). Подписываются в подавляющем большинстве туристы: москвичи, белорусы. Что им до псковского собора? Наши любознательные гости, заглянув в собор, едут дальше, а мы здесь живем и видим, как относятся насельники к монастырским памятникам. Жажда собственности (стяжания) обуяла епархию и один из ее передовых отрядов – монахов Мирожского монастыря. Бесполезно спрашивать у них – где духовное начало? И слов таких не знают, да и не поймут, о чем речь.

Не осуществляется контроль за использованием монастырем зданий, находящихся в собственности государства. Вся тяжесть ответственности за сохранность Мирожского монастыря – объекта культурного наследия федерального значения – оперативно передана псковскому музею, который несет ее, не имея поддержки и только фиксируя нарушения со стороны монахов-пользователей. Все они являются гражданами Российской Федерации, участвуют в выборах, имеют паспорта. Они, как и другие граждане, обязаны соблюдать законы – светские законы страны, в которой живут. Но монахи пользуются законами только тогда, когда нужно устраиваться комфортнее в скромной обители. Такая вот епархия. И еще не было случая изъятия у церковных общин памятников, используемых ненадлежащим образом, хотя печальных примеров в Пскове достаточно.

Вокруг да около

Ведь все осталось по-прежнему, пусто и глухо, гулять там неприятно, а река зарастет травой уже через пару лет. Сколько стоил городу этот проект? Фото: Лев Шлосберг

Тревожно в Мирожском монастыре. Но не тихо и вокруг него. Посмотрим на монастырь со всех сторон; посмотрим и из монастыря на все четыре стороны. Ведь комиссия по Всемирному наследию ЮНЕСКО будет учитывать не только значение памятника, но и состояние окружающей его среды.

С запада от монастыря восстановлено русло реки Мирожи. Государственный орган охраны памятников согласовал огромный объем земляных работ в охранной зоне исторического центра без проведения археологического наблюдения. Забыли только: то, что мы называем «дамбой» – древнейшая гидросистема регулирования воды р. Мирожи, где стояли водяные мельницы Пскова и, в любом случае, этот участок должен был хранить следы хозяйственной деятельности псковичей.

Территорию можно было бы использовать для создания очень привлекательных этнографических объектов туризма. Сделали же бездарно, но с претензией на усадебную затею: пруд с неким «островом уединения» геометрической формы, засаженный ровными рядами берез-переростков. Земляные насыпи от этих работ до сих пор обезображивают склон Мирожского холма. Почему не была разработана концепция использования территории? Ведь все осталось по-прежнему, пусто и глухо, гулять там неприятно, а река зарастет травой уже через пару лет. Сколько стоил городу этот проект?

А в результате: и из монастыря и на монастырь смотреть с этой стороны не на что. В окружающую среду не внесено качественных изменений.

С юга – основной подъездной путь к монастырским воротам. Сейчас он главный, «визитная карточка». Когда год назад спешно асфальтировали Юбилейную улицу и планировали транспортную развязку от ул. Яна Райниса, то была надежда, поддержанная Виктором Остренко (тогда – председателем областного комитета по культуре), что дорога, ведущая к одному из главных храмов Пскова, будет приведена в порядок, устроится площадка перед входом с видом на долину реки Великой, на уникальную панораму Покровского угла. Работы велись на границе охранной зоны исторического центра, можно было благоустроить этот небольшой отрезок дороги хотя бы в качестве обременения, в интересах ансамбля федерального значения. Ничего этого не было сделано. Идем к единственному входу в Мирожский монастырь или едем – пыльная, узкая грунтовка, ямы, загаженные кусты вместо цивилизованного туалета, между кустами – граждане ближних домов располагаются с мангалами и стереомузыкой на пикник. После их пребывания на природе никто не убирает (сами они, конечно, тоже) мусор и прочие отходы «культурного отдыха».

Теперь же, в результате полного произвола представительного и исполнительного органов власти Пскова, в интересах коммерческой организации разрушена панорамная связь между Мирожским монастырем и Покровским комплексом. Дом на площади Героев-десантников сыграл роль «вышибалы» целого района, нагло влез в ландшафт, изменив масштабы берега реки и прибрежной застройки. Смотреть на противоположный берег Великой от монастыря – значит испытывать дискомфорт и тоску от глупости, серости и недальновидности властей.

Дом на площади Героев-десантников сыграл роль «вышибалы» целого района, нагло влез в ландшафт, изменив масштабы берега реки и прибрежной застройки. Фото: Лев Шлосберг

Посмотрим от Ольгинского моста: Мирожский ансамбль может оставаться градообразующим центром только для человека с патологически ограниченным зрением. Если же с глазами у вас все в порядке, то справа вы «споткнетесь» о гостиницу «Интурист» непомерных размеров, а слева снова влезает этот безумный дом на площади за Покровской башней. И третья доминанта при виде на монастырь с севера – руины несостоявшегося дворца пионеров на Железной горке. Все эти объекты разрушают культурно-историческую среду. Каждый – по-своему. Смотреть на памятник культуры мирового значения можно, но только если не замечать окружения, как дальнего, так и ближнего. Попробуйте, получится или нет?

Вид от самого монастыря испорчен давно и, видимо, надолго ближним планом: городским пляжем. Разумеется, городской пляж – совершенно недостойное окружение Мирожскому монастырю, особенно если на береговой полосе выставлены основные атрибуты купания-загорания горожан: пивные палатки, ряды биотуалетов, шеренги автомашин, грязный песок и т. д. Городской пляж в обозримом будущем переносить никуда не будут, да и некуда. Но пляж – еще наименьшее из зол. Его можно чистить, в конце концов.

Остается последний вид – с берега Великой от Покровской башни. Это, пожалуй, единственная сторона, откуда еще не стыдно смотреть на собор, Стефановскую церковь, спокойную Великую. На легкую линию берегового склона и незыблемость храмов. На дымку Завеличья, шатер церкви Александра Невского. Дальше снова видим пляж, но на него отсюда зрения уже не хватит. Когда жива такая доминанта как архитектурный ансамбль, пляжные виды отходят на дальний план. Но если подняться на набережную, то «бетонные свечки» на Госпитальной «раздавят» и Мирожу, и храм Александра Невского.

В итоге, и от монастыря, и на монастырь смотреть страшно. Окружающая среда стала не просто хуже, она преступно загублена.

Так, может быть, никто, кроме самой комиссии ЮНЕСКО, и не заинтересован во внесении собора Мирожского монастыря в Список Всемирного наследия?

Ирина ГОЛУБЕВА,
председатель Псковского областного отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры.

 

1 А. И. Комеч. «Каменная летопись Пскова XII – начала XVI в.» М., 1993, с. 3. Алексей Ильич Комеч (1936 – 2007), директор Института искусствознания (с 1994), доктор искусствоведения, автор более 80 научных трудов по истории византийской и древнерусской архитектуры Х-XV столетий, истории и теории реставрации памятников архитектуры.

2 В первый раз – в 1889 г., 12000 руб. из государственного казначейства России. Нынешняя финансирующая организация – Федеральное агентство Федерального агентства по культуре и кинематографии Министерства культуры и массовых коммуникаций РФ, заявитель – Псковский филиал ФГУП «Институт «Спецпроектреставрация».

3 См.: Е. Ширяева. Бог и кесари // «ПГ», № 27 (396) от 9-15 июля 2008 г.

4 Но не успел сфотографировать освобожденный от обмазок памятник – работы были прекращены Императорской археологической комиссией.

5 История его изгнания изложена в книге «Догмат о церкви» настоятеля псковского храма Св. Жен Мироносиц о. Павла Адельгейма.