Смута и Судьба

4 ноября граждане России отметили День народного единства – праздник относительно новый, учрежденный федеральным законом только в декабре 2004 г. Основанием для выбора даты послужили события 1612 года. Тогда воинское ополчение под предводительством князя Дмитрия Пожарского и купца Кузьмы Минина изгнало из Москвы польские отряды, положив тем самым начало выходу России из длительного общенационального кризиса.

Этот кризис, который современники нарекли «Смутой» и «Великим разорением», был сложнейшим комплексом политических столкновений, нападений извне и мятежей внутри страны, интриг в высших сферах власти и народных бунтов. Многим очевидцам и участникам событий казалось, что для страны настали воистину последние дни. Один их средневековых русских литераторов с неподдельной болью восклицал: «Какой источник наполнит пучину слез рыдания нашего и стонов? О, какие беды и горести довелось увидеть очам нашим!» [см.: Плач о пленении и конечном разорении Московского государства // Памятники литературы Древней Руси: Конец XVI – начало XVII веков. М.: Художественная литература. 1987. С. 131].

Впрочем, Смутное время будоражило воображение не только современников. Неслучайно три века спустя лидер белого движения генерал А. И. Деникин назвал свою книгу о событиях 1917-1921 гг. «Очерки Русской Смуты». О Смутном времени писали блестящие литераторы (вспомним хотя бы «Бориса Годунова» А. С. Пушкина), многочисленные историки.

Тем не менее, очень многие аспекты этого события остаются плохо известными до сих пор, многое в общественном сознании окутано мифами. Предлагаемая серия статей представляет собой попытку в самых общих чертах познакомить читателей с непростым периодом отечественной истории.

В предчувствии гражданской войны

Как всякое масштабное историческое событие, Смутное время начала XVII в. имело глубокие и разнообразные причины.

Царь Иван Васильевич IV Грозный.

Правление Ивана IV Грозного с его чудовищным террором опричнины и неудачной Ливонской войной, привело к разорению страны. Многие города и селения запустели, обезлюдели, их жители либо вымерли, либо бежали на окраины государства. В Пскове, Коломне, Муроме и других городах до 94% посадских (городских) дворов стояли пустыми.

В сложившихся условиях правительство не могло обеспечить поместьями служилую знать: дворян и так называемых «детей боярских». Эта проблема в свою очередь означала неизбежное падение обороноспособности страны, ибо дворянское ополчение составляло важнейшую часть вооруженных сил. Приходилось идти на различные ухищрения.

Дворян, традиционно сражавшихся в качестве конницы, зачисляли в пешие «пищальники» и «самопальники» (воины с огнестрельным оружием), снабжали крохотными наделами в половину или четверть нормы.

Кризис также больно ударил по крестьянству – правительство всячески ограничивало его права, и без того немногочисленные. Среди прочего, подвергалось ограничениям право крестьян на переход от одного владельца к другому (знаменитый «Юрьев день»).

Экономические и социальные проблемы сопровождались проблемами в правящей династии. После смерти Ивана IV престол перешел к его сыну от первого брака Федору. Это был слабовольный и болезненный человек, который мало интересовался делами государства. Реальная власть сосредоточилась в руках царского шурина (брата царицы) Бориса Годунова, напротив, обладавшего всеми качествами незаурядного политика.

Действуя от лица Федора, Борис Годунов решил несколько серьезных, важных для страны задач. Так, в результате победоносной войны со Швецией (1590-1593) Россия смогла вернуть себе часть земель, утраченных в правление Ивана IV. Во главе русской церкви встал собственный патриарх (ранее ее возглавлял митрополит). Тем не менее, в глазах родовитого боярства Годунов оставался «худородным» выскочкой.

Фактическим наследником Федора являлся его сводный брат царевич Дмитрий, родившийся от седьмого, последнего брака Ивана IV. Однако всего на девятом году жизни (в мае 1591 г.) Дмитрий погиб при весьма загадочных обстоятельствах. Несчастного ребенка нашли зарезанным во дворе его терема в г. Угличе. По официальной, правительственной версии, царевич случайно закололся ножом во время игры в «тычку». Такое объяснение вовсе не было нелепым: Дмитрий страдал эпилепсией («падучей»), чреватой приступами, во время которых человек теряет контроль над собой. В народе, однако, распространились слухи, что ребенка убили и, возможно, по приказу Годунова. Многие современные историки считают, что молва возвела на Бориса напраслину.

Едва ли этот мальчик мог стать «добрым царем», о котором искони мечтал (а неких иных формах мечтает и поныне) народ. Современники сообщают, что царевич любил своеобразные забавы. Зимой он приказывал своим слугам лепить снеговиков, которым затем сшибал игрушечной саблей «головы», называя фамилии знатнейших боярских родов. И все же «лютая смерть» ребенка, естественно, вызывала сочувствие, а его имя быстро окутали легенды.

Александр Головин. Эскиз к картине «Портрет Ф. И. Шаляпина в роли Бориса Годунова».

В 1598 г. скончался царь Федор, и мужская линия династии Рюриковичей пресеклась. Патриарх Иов созвал Земский собор (собрание представителей различных сословий), который постановил вручить престол Годунову. Решение это вызвало неудовольствие многих бояр, но на открытый протест они не решились.

Новый монарх произнес во время коронации непредусмотренную ритуалом речь. Он клялся, что в его царстве отныне не будет нищих и бедных, обещал поделиться, если нужно, с подданными «последней рубахой». Затем был устроен роскошный пир. В Кремле для простого народа выставили огромные чаны с хмельным медом и пивом. Служилым людям по всей стране спешно раздавали жалованье. Столичное купечество на два года освободили от всех пошлин.

Вскоре Годунов показал себя не только щедрым, но и целеустремленным, энергичным политиком. Чрезвычайно активно стали развиваться дипломатические и торговые отношения с иностранными державами: Данией, Англией, Швецией. Царь Борис прекрасно понимал значение науки, стремился приобщить страну к новейшим достижениям Европы. Задолго до Петра I он стал направлять русских юношей для обучения за рубеж [см.: Арсеньев А.В. История посылки первых русских студентов за границу при Борисе Годунове. СПб., 1887]. Одновременно в Россию приглашались иностранные ученые, строители, мастеровые, медики. Современники сообщают, что Годунов даже намеревался открыть на Руси университет, но столкнулся с противодействием духовенства. В Москве велось активное строительство, развивалась благотворительность.

И все же создать царство всеобщего благоденствия, как было обещано при коронации, Годунов не мог. Положение широких слоев населения оставалось тяжелым. Верхи боярской аристократии практически сразу начали интриговать против избранного царя. Более прочих усердствовали родственники первой жены Ивана Грозного, Романовы, которые сами претендовали на венец Мономаха. Мягкость Бориса, особенно заметная в сравнении с дикими расправами Ивана Грозного, лишь распаляла его недоброжелателей.

К несчастью, судьба не благоволила к Годунову. В самом начале XVII столетия на Россию обрушились природные катаклизмы. Лето 1601 г. выдалось на редкость холодным и дождливым. Хлеб на полях не вызрел, а ранние заморозки сгубили урожай окончательно. В 1602 г. холода повторились. Два неурожая подряд привели к страшным последствиям. В стране начался голод. В пищу пошла древесная кора и трава. Собаки и кошки были выловлены и съедены. Землевладельцы гнали прочь своих слуг-холопов, которых не желали или не могли кормить. Крестьяне покидали деревни, бродяжничали и нищенствовали.

Дело дошло до каннибализма. Немецкий наемник на русской службе Конрад Буссов сообщает в своей «Московской хронике» чудовищные подробности: «Истинная правда, что я собственными глазами видел, как люди лежали на улицах и, подобно скоту, пожирали летом траву, а зимой сено. Некоторые были уже мертвы, у них изо рта торчали сено и навоз… Не сосчитать, сколько детей было убито, зарезано, сварено родителями, родителей – детьми, гостей – хозяевами и, наоборот, хозяев – гостями… Путешественник в то время должен был остерегаться того, у кого он останавливался на ночлег» [см.: Буссов Конрад. Московская хроника. 1584-1613. М.-Л., 1961. С. 97].

Правительство Бориса Годунова пыталось бороться с голодом. Населению раздавали зерно из царских житниц, в Москве – даже готовые пироги и калачи, помогали деньгами.

Переломить ситуацию, однако, не удалось. Голод привел к социальным потрясениям. Резко возросло число краж, грабежей, убийств. В 1603 г. вспыхнуло настоящее восстание, во главе которого встал некий Хлопко, происходивший, судя по прозвищу, из самого бесправного холопьего сословия. С большим трудом правительству удалось подавить мятеж.

Воскрешение истинного государя. Лжедмитрий I

В обстановке нестабильности любая искра могла привести к разрушительному пожару.

Мерная икона царевича Дмитрия Алексеевича.

Так оно и получилось, когда в Речи Посполитой (объединенном государстве Польши и Литвы) объявился некий молодой человек, провозгласивший себя царевичем Дмитрием. По устоявшейся традиции, принято считать, что под личиной сына Грозного скрывался беглый монах Григорий Отрепьев, но безусловных доказательств тому не найдено. Крупнейший специалист по истории XVII в. С. Ф. Платонов вообще полагал, что вопрос о личности самозванца не поддается решению.

Впрочем, версия об Отрепьеве весьма логична, учитывая биографию этого персонажа. Григорий («Юшка») Отрепьев происходил из небогатой дворянской семьи, карьеру начал в качестве добровольного слуги в доме бояр Романовых и в монахи попал, видимо, из-за гонений на своих хозяев.

Сначала новоиспеченный чернец скитался по провинциальным монастырям, но потом как-то смог перебраться в прославленный Чудов монастырь в Москве. Там его приметил патриарх Иов и взял на свой двор «для книжного письма» [см.: Скрынников Р. Г. Россия в начале XVII в. «Смута». М., 1988. С. 85-90]. Подобная служба означала, что Отрепьев имел возможность познакомиться с настроениями самой верхушки русского общества, проникнуться духом придворных интриг.

Интересный рассказ о первых шагах авантюриста за рубежом содержится в хронике Конрада Буссова. Он якобы устроился слугой к знатному аристократу Адаму Вишневецкому. То ли случайно, то ли намеренно Гришка однажды совершил ошибку: подал Вишневецкому не то, что требовалось. Скорый на расправу князь тут же отвесил слуге пару затрещин и обругал его «сукиным сыном». Тогда юноша стал плакать, приговаривая «Знал бы ты, князь Адам, кто я такой, так не обзывал бы меня сукиным сыном, а тем более не бил бы меня по шеям из-за такой малости…». Князь, разумеется, спросил: «Кто же ты?». И услышал увлекательный рассказ о царственном происхождении, чудесном спасении из Углича и правах на русский престол [см.: Буссов Конрад. Московская хроника. 1584-1613. М.-Л., 1961. С. 94].

Трудно сказать, так ли «объявил себя» самозванец в реальности. Однако покровителя Лжедмитрий I (как станут называть авантюриста впоследствии) избрал явно обдуманно. Князь Адам Вишневецкий слыл человеком дерзким, пьяницей и смутьяном. К тому же он принадлежал к роду с русскими корнями, исповедовал православие и имел земли на границах России, из-за которых постоянно конфликтовал с московским правительством. Неудивительно, что Вишневецкий охотно признал притязания Лжедмитрия.

В Москве известие о появлении самозванца вызвала большую тревогу. Борис Годунов даже предложил Вишневецкому за выдачу вора солидное вознаграждение, но согласия не добился. Для того, чтобы лучше объяснить последующие события, следует сказать несколько слов о ситуации в польско-литовских землях.

В 1587 г. королем Речи Посполитой стал Сигизмунд III, сын шведского короля Юхана III и Екатерины Ягеллонки, дочери польского короля Сигизмунда Старого. Его кандидатура, однако, пришлась по сердцу далеко не всем. Часть аристократии хотела видеть на престоле кого-нибудь из императорской фамилии Габсбургов, часть кого-то из польских магнатов. В результате практически всё своё царствование Сигизмунд был вынужден бороться с мятежами и заговорами.

Ситуация осложнялась религиозными и национальными противоречиями. Являясь фанатичным католиком, монарх наводнил страну иезуитами, всячески притеснял последователей других конфессий, а их в Речи Посполитой было немало – протестанты, православные, ариане. Нередко на борьбу с властью поднимались белорусы и украинцы, ударной силой которых служило запорожское казачество. Менее чем за десять лет до появления самозванца по Украине прокатился мощный казачий мятеж под предводительством Наливайко.

Много лучшего оставляло желать международное положение страны. В 1600 г. вспыхнула война со Швецией, причинами которой явились как соперничество за земли Прибалтики, так и претензии Сигизмунда на шведский престол.

Вениг Карл Богданович. Григорий Отрепьев перед польским королем Сигизмундом. 1880-е гг. Холст, масло.

Сигизмунд практически сразу увидел в самозванце шанс подчинить себе Россию и, одновременно, упрочить позиции в борьбе за власть над Швецией. В поддержку интриги выступил престарелый магнат Юрий Мнишек. Этот вельможа, участвовавший при Стефане Батории в осаде Пскова, в самой Польше пользовался отвратительной репутацией, как интриган, казнокрад и аферист, не стеснявшийся вымогать деньги у собственных сыновей. В описываемое время Мнишек совершенно запутался в финансовых делах и находился на грани разорения. Самозванец показался ему настоящим подарком судьбы. Именно Юрий Мнишек смог привлечь на сторону Лжедмитрия литовского канцлера Льва Сапегу, и тот пообещал предоставить в распоряжение «царевича» 2 тысячи кавалеристов.

В начале июня 1604 г. представители короля и Лжедмитрий подписали в Самборе секретный договор. Самозванец обещал, после возвращения на «отчий престол», уступить польской короне Чернигово-Северскую землю с Черниговом, Путивлем и другими городами. Он также обещал жениться на дочери Юрия Мнишка, Марине, а в качестве дара «преподносил» ей Новгород и Псков в вечное владение. По-видимому, претендент на русский престол втайне принял католичество.

Против помощи Лжедмитирию решительно выступал коронный гетман, сподвижник покойного Батория, Ян Замойский, который презрительно именовал претензии самозванца «Плавтовой комедией». Однако сторонники похода быстро навербовали на частные средства наемное войско. К тому же готовность поддержать «истинного царя» выразили донские казаки, направившие в Польшу своих послов, и небольшое количество русских, бежавших под защиту короля еще во времена Ивана Грозного.

В октябре 1604 г. небольшая армия самозванца вступила в пределы Российского государства. Лжедмитрий I решил наступать на Москву не по краткой дороге – через Смоленск, а кружным путем – через Чернигов. В Чернигово-Северской земле не было таких мощных крепостей, как Смоленская. Вообще, с военной точки зрения экспедиция имела мало шансов на успех. У самозванца не было ни осадной артиллерии, ни достаточного количества войск в целом. Однако сразу же после вторжения в его пользу начал активно «работать» социальный фактор. Слишком многие люди жаждали перемен, страдали от тягот жизни и ненавидели правящую династию.

В первой же крепости на пути самозванца, Монастыревском остроге (Монастырево) вспыхнуло восстание. Жители связали воевод и выдали их казакам из войска самозванца. Таким же образом в руки Лжедмитрия попал Чернигов. Как сообщает анонимный автор «Сказания о Гришке Отрепьеве»: «…Смутишася черные люди (беднота. – А. М.) и перевязаша воевод» [цитируется по: Скрынников Р.Г. Россия в начале XVII в. «Смута». М., 1988. С. 146]. За Черниговом сдался Путивль – ключевой пункт обороны Северской земли.

Обеспокоенный Борис Годунов отправил против самозванца несколько военных отрядов. 21 января 1605 г. под селом Добрыничи царский воевода Мстиславский нанес самозванцу сокрушительное поражение. Самозванец едва избежал плена и укрылся в г. Рыльске. Царские воеводы захватили множество пленных. Поляков отправили под конвоем в Москву, а соотечественников, перешедших к самозванцу, казнили. Современник, голландский купец Исаак Масса, сообщает: «…Главный воевода Мстиславский повелел всех пленных, которые были казаками из Московии, рубить саблями, вешать на деревьях, расстреливать и некоторых спускать под лед…» [см.: Масса Исаак. Краткое известие о Московии в начале XVII в. М., 1936. С. 90].

Затем началось опустошение мятежных сел. В Камарицкой волости, как рассказывает К. Буссов, крестьян, их жен и детей вешали за ноги на ветвях деревьев, а потом «стреляли в них из луков и пищалей, так что на это было прискорбно и жалко смотреть» [см.: Буссов Конрад. Московская хроника. 1584-1613. М.-Л., 1961. С. 102].

Казалось бы, с авантюрой Лжедмитрия покончено. Однако очень быстро выяснилось, что это не так. Под знамена авантюриста стекались новые толпы мятежников. Восстание охватило весь юг страны, где против правительства поднялись гарнизоны пограничных крепостей. Сторонники самозванца засели в городке Кромы (ныне поселок в Орловской области) и отражали все попытки царских войск овладеть им. Особенно стойко сражались донские казаки атамана Корелы, отличавшиеся к тому же чисто казачьим куражом. Они не только метко стреляли по врагу, но осыпали его насмешками, бражничали, веселились напропалую. Современник пишет, что на городские укрепления «часто выходила потаскуха в чем мать родила, которая пела поносные песни о московских воеводах…» [см.: Масса Исаак. Краткое известие о Московии в начале XVII в. М., 1936. С. 94].

Видимо, тогда родились присловья, характеризующие порубежные городки далеко не лучшим образом: «Кромы – первые воры, Ливны – ворами дивны, Елец – всем ворам отец». Слово «вор» на языке XVII в. означало вовсе не специалиста по кражам, а крупного преступника, бунтаря или изменника.

Правительство отвечало на мятеж новыми репрессиями. Но расправы не могли придать властям уверенности в себе. Борис Годунов явно пал духом. По словам И. Массы, он «почти лишился рассудка и не знал, верить ли ему, что Дмитрий жив или что умер» [см.: Масса Исаак. Краткое известие о Московии в начале XVII в. М., 1936. С. 97]. Царь стал подозрителен и нелюдим. Раньше он охотно занимался благотворительностью, теперь челобитчиков, пытавшихся вручить свои прошения, государева охрана гнала прочь палками [см.: Масса Исаак. Краткое известие о Московии в начале XVII в. М., 1936. С. 99]. Борис часто обращался к прорицателям, искал помощи у юродивых.

Душевные терзания подорвали здоровье царя. 13 апреля 1605 г. он скоропостижно скончался. И русские, и иностранные авторы сообщают, что Борису стало худо после обеда, и несчастный правитель едва успел пройти обряд пострижения в иноки, как это делали многие русские государи, чувствуя приближение смерти. Близкий ко двору французский наемник Ж. Маржарет видел причину смерти в апоплексическом ударе (инсульте) [см.: Жак Маржерет. Состояние Российской империи и великого княжества Московии // Россия XV-XVII вв. глазами иностранцев. Л., 1986. С. 267], но бытовало мнение и о самоубийстве посредством яда [см.: Масса Исаак. Краткое известие о Московии в начале XVII в. М., 1936. С. 97].

Престол унаследовал юный сын царя – Федор, которого, естественно, поддерживали многочисленные родственники, буквально наводнившие Боярскую Думу. В главных городах страны без всяких затруднений прошла присяга новому государю. Присягнул ему и Псков.

Андрей МИХАЙЛОВ,
доктор исторических наук, Санкт-Петербург, специально для «Псковской губернии»

Продолжение читайте в следующем номере.