У последней черты: тупики российского консерватизма

тупики российского консерватизма

Кризис обозначил очевидную вещь, что шаткое равновесие, по недомыслию принятое за стабилизацию, не могло быть продолжительным. Переходное состояние российского общества с его квазирыночной экономикой и квазидемократией неизбежно должно закончиться трансформацией. Либо это будет движение к нормальному обществу с нормальной рыночной экономикой, либо откат к прежней экономической системе с авторитарным режимом.

Экономист Лев Мельников. Фото: Лев Шлосберг

И всё больше признаков, что реализуется второй вариант, поскольку ускоренно создаётся маргинальная резервация на северо-востоке Евразии, находящаяся на задворках мировой экономики. Неэффективное устаревшее производство, бедное население, архаичные общественные институты, постоянная угроза территориальной целостности России и т. п.

Прочитав «День опричника» В. Сорокина, посмеялся над остроумной сатирической антиутопией, а сейчас не до смеха: ведь это наше реальное «светлое» будущее, вариант синтеза архаики и модерна. И даже не представляешь, что трудней преодолеть: устаревшие общественные институты, отсталые производственные фонды и инфраструктуру или особенности российского массового сознания, особую специфику консервативного мышления.

Уроки чужого консерватизма

Косные консервативные общественные структуры отторгают экономическую и политическую конкуренцию, без которой не может быть динамики, развития. Один из апостолов свободного рынка Ф. Хайек когда-то дал замечательное определение: «Конкуренция – это совместный поиск будущего». Как изменятся формы производства и потребления, какими будут организация и методы управления – всё решают каждодневные решения миллионов людей. Всё это позволяет непрерывно и оптимально переформатировать экономику и общество, сохраняя необходимую динамику.

Никому не дано знать будущего, хотя можно выдвигать научные гипотезы, футурологические прогнозы. Будущая корпорация Sony свое первое производство начинало в каком-то дровяном складе, основатель Microsoft Б. Гейтс, бросив учёбу в колледже, вместе со своим товарищем начал небольшое дело, сегодняшняя надежда американцев Б. Обама восемь лет назад был почти неизвестен на общенациональном уровне и т. д., и т. п.

Марксисты заявляют, что они имеют «научный» план построения будущего общества и даже преобразовывали общество в соответствии со своим планом. Время от времени советское (российское) государство выдвигало очередную величественную программу «светлого» будущего, предлагая её нынешнему поколению вместо масла и хлеба и призывая поверить в очередную «национальную идею».

Во времена кризисов происходит массовое обновление хозяйственной и политической элиты, идёт интенсивная замена устаревших идей и теорий. В конце 70-х годов прошлого века в развитых странах прошла неоконсервативная волна, кардинально изменившая экономическую политику и взгляды.

Неоконсерваторы провозгласили возвращение к традиционным основам общества: уменьшение государственного вмешательства в экономику, стимулирование частной инициативы, укрепление национальной идентичности, восстановление религиозных, моральных, семейных ценностей. Но на самом деле эти «ретрограды» оказались подлинными революционерами, совершив кардинальный переворот, обеспечив окончательный переход от индустриальной экономики к постиндустриальному обществу, выход экономики за национальные границы, её глобализацию.

Судя по всему, апелляция к традиционным ценностям обеспечила необходимую жесткость, стабильность общественных институтов при резких трансформационных сдвигах. Р. Рейган, М. Тэтчер, Г. Коль оказались действительно государственными деятелями, если следовать правилу, что политики работают на ближайшие выборы, а государственные деятели – на долгосрочную перспективу.

Произошло усложнение общественных институтов, и вместе с этим дальнейшее освобождение Личности из-под глыб государственных, корпоративных, сословных структур. В экономике стали доминировать производства с высокой долей добавленной стоимости. Например, в инновационной продукции затраты на материальные ресурсы составляют 30%, а в компьютерном микрочипе вообще всего 2%. Всё остальное – это затраты на человеческий капитал, т. е. основной вклад в общественное богатство вносит сфера, которую у нас по недоразумению называют непроизводственной: наука, образование, здравоохранение и т. п.

Неоконсерваторы нашли экономические и институциональные формы взаимодействия между материальным производством и непроизводственной сферой, чтобы стремительный рост вложений в человеческий капитал не вылетал в трубу.

Почва без земли

Конечно, российские консерваторы резко отличаются от иноземных. В исторической традиции России именно государство переформатирует экономику и общество нерыночными методами. Каждая модернизация в России означала усиление подавления и порабощения человека. И ещё один парадокс: каждая модернизация в России также разрывала преемственность и историческую традицию.

Большевики, поставив перед собой задачу модернизации страны по рациональному плану, отказались от всей предыдущей истории России, выкинули за борт все традиции и обычаи, начали всё с «чистого листа», предварительно залив его кровью. Так же круто, по-большевистски, поступал за два века до большевизма и Пётр Великий, модернизируя Россию. Всешутейные соборы Петра пародировали и издевались над «святой» Русью, насильственное бритьё бород и запрет на русское платье, церковная реформа и снятие с церквей колоколов для перелива в пушки и т. п. Ужасает человеческая и моральная цена, которую платила Россия за каждую свою модернизацию. Но затем следует реставрация, и на технократическую утопию наслаивается почвенническая утопия.

В преимущественно нерыночной экономике России происходило естественное восстановление традиционалистско-почвеннической идеологии и взглядов. Удивительный парадокс: полностью исчезло крестьянство, которое является основным носителем почвеннических взглядов, а идеология – здравствует. Кажется, глобализация и насыщенное информационное пространство позволяли предполагать, что традиционалистско-почвеннические взгляды будут существовать наряду со многими, но в последние десятилетия они всё больше доминируют, а в годы президентства Путина стали приобретать черты государственной идеологии. В квазирыночной и квазидемократичной России существует большой спрос на подобные взгляды со стороны влиятельных социальных сил.

Кризис только обогатил данную идеологию многими перлами: «Кризис подвёл черту под экономикой стяжательства и чистогана, повысив спрос на духовность, которой так богата Россия»; «Регионы, в которых менее развиты рыночные отношения, почти не страдают от кризиса»; «Страны мира, придерживавшиеся политики изоляционизма, кризис обходит стороной» и т. п. Романтические утопии заманчиво блестят, но на их основе не рекомендуется строить реальную экономическую политику. Впрочем, Россия славится не только своими дорогами…

Разоружение бюрократа

Разрастающийся экономический кризис будет иметь для России особый смысл и последствия. Выступая в начале года в Давосе, премьер-министр В. Путин сравнил нынешний кризис с идеальным штормом, где все силы природы объединяются против человека. То, что начинается в России, можно назвать идеальным кризисом, когда на следующее десятилетие в одну точку стягиваются негативные макроэкономические тренды, достающие нас из прошлого.

В кризисе обычно содержится созидательное начало, ведущее к усложнению структуры экономики и общества. Но в российском кризисе будут явственно и зримо выступать процессы деградации и примитивизации экономики и общества, которые в последние годы проходили в латентной, скрытой форме. Фактически мы вступаем во вторую стадию цивилизационного срыва, первая стадия которого выпала на 1980-90-е годы прошлого века. Сценарий приблизительно один: финансовый кризис перерастает в экономический, и далее грядёт системный всеобъемлющий кризис.

Отказавшись от советской системы хозяйствования, мы так и не дошли до нормальной рыночной экономики, застряв где-то посередине. Как следствие, мы теряем высокотехнологические сектора экономики, научные школы, деградируют целые сферы народного хозяйства. Раньше за щитом нефтедолларов это было не столь заметно, а сейчас положение становится просто нетерпимым, так как выход из кризиса закрывается.

Безнадёжно устарели российские методы государственного управления. Выдающийся немецкий социолог М. Вебер связывал функционирование рыночной экономики с деятельностью рациональной бюрократии. Он выделил её основную характеристику: «Она переносит методы корпоративного управления на государственное управление, коренным образом преобразуя его». Меняются цели управления, оно становится прагматичным, меньше пустых величественных проектов, предельно прозрачным становится бюджетный процесс, между властью и бизнесом устанавливаются цивилизованные отношения. В центр ставится налогоплательщик, который определяет функции и цену государственного аппарата.

Традиционная бюрократия (в России её обычно называют «совковой») убеждена, что только она знает, что необходимо обществу, и становится какой-то вездесущей. Но, берясь за всё, она часто демонстрирует свою полную беспомощность и непрофессионализм. Достаточно вспомнить эпопею с монетизацией льгот. Поэтому существует вполне обоснованная тревога за действенность всех предпринимаемых российскими властями антикризисных мер.

В Псковской области в начале нынешнего десятилетия появились яркие политики из числа предпринимателей. Энергичные, относительно молодые, они демонстрировали иной подход к решению проблем. Но выстраивание властной вертикали, давление федерального центра во многом способствовало сохранению позиций традиционной бюрократии с устаревшими методами и подходами. Яркой иллюстрацией традиционной политики (хоть в учебники по управлению заноси!) выступала деятельность областной администрации Е. Михайлова и администрации г. Пскова М. Хоронена.

Наступающий кризис будет всё ярче выделять несоответствие государственного управления на всех уровнях задачам модернизации России.

Странно звучат выводы, что кризис показывает бесперспективность либеральной экономической модели для России. Традиционная бюрократия, не понимающая рынка и панически боящаяся его, так и не удосужилась создать полноценные рыночные институты. Совершенно отсутствует финансовый рынок, без которого невозможно переформатирование экономики.

Бюрократия создаёт государственные корпорации, выделяя гигантские бюджетные средства, абсолютно непрозрачные для общественного контроля. Основные инвестиционные потоки также определяются бюрократией, исходя из своего понимания «блага» России. Как следствие, создан расточительный и неэффективный хозяйственный механизм, широко распространены различные коррупционные схемы.

Тупиковые пескари

Продолжают исчезать высокотехнологические производства, в частности, гражданское авиастроение, сохраняется негативная динамика продаж на мировом рынке российского вооружения и т. д. Дело дошло до того, что Минобороны РФ всё чаще выступает за покупку высокотехнологического оружия за границей, например, самолетов-беспилотников в Израиле и т. п.

Навязываемые правительством обществу идеи, что кризис просто надо переждать, дождаться возвращения высоких цен на энергоресурсы на мировом рынке, и тогда вернутся «жирные» годы, гибельны для российского общества. Ещё древние говорили, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды. В мировой экономике, которая энергично переформатируется, Россия может оказаться на недостойном месте.

Если на рынке высокотехнологичной продукции Россию вытесняют развитые страны, то на оставшихся рынках её вытесняют новые индустриальные страны, прежде всего, Китай. За годы президентства Путина товарооборот с Китаем вырос в 4 раза, но существенный профицит в торговле сменился быстрорастущим дефицитом. В 2007 г. при высоких ценах на товары российского экспорта дефицит составил 8 млрд. долл.

Известный американский специалист по проблемам мировой экономики М. Портер еще два года назад в Москве предупреждал, что России надо определяться со своими конкурентными преимуществами. Застойной и косной российской обрабатывающей промышленности, попавшей между жерновов Запада и Востока, просто выпустят кишки. После кризиса 1990-х годов доля добывающих отраслей в ВВП России выросла в 1,5 раза, с 22% до 35%. Уменьшение отраслей с высокой долей добавленной стоимости ведёт к стагнации реальных доходов, к сжатию внутреннего рынка.

Обостряется структурная безработица, когда растёт количество безработных дипломированных специалистов и одновременно увеличивается число вакантных рабочих мест, неудовлетворительных по условиям труда и с невысокой оплатой. Надо отметить, что в ближайшее десятилетие пенсионного возраста достигает поколение 1946-1960 гг., когда была высокая рождаемость. Мало того, к 2020 г. трудоспособное население России уменьшится на 15% и многие устаревшие отрасли вообще останутся без работников. Одновременно, начиная с 2009 г., выпускники вузов и колледжей прямиком будут направляться на биржу труда. Подсовывая красивую сказку о России, встающей с колен, молодёжь просто обманули. В результате можно получить Париж-1968 или Афины-2008, резкий рост эмиграции квалифицированных кадров. Реформируя систему образования, необходимо определяться, под какую экономику она проводится. Либо нам нужно больше ПТУ, либо для инновационной экономики при реформировании образования требуются иные приоритеты.

Альтернатива загону

Даже неудобно говорить о тривиальных вещах, что в обществе всё взаимосвязано, и тяжесть российского кризиса есть следствие не только экономических причин. Никто не проводил модернизацию на основе патриархальных почвенных идей, даже Япония, столь трепетно относящаяся к национальным традициям. Длительная оторванность от рыночной традиции привела к люмпенизации специалистов и деградации профессионализма, которые в последнее десятилетие даже усилились. Значительные сектора экономики вообще выведены из рынка, они развивают бурную имитационную деятельность, перевыполняются какие-то мудрённые показатели, сыпется золотой дождь денег, наград, лауреатств, званий.

Между тем, все рейтинги России опускаются, снижаются показатели конкурентоспособности промышленного и интеллектуального продукта. Место рыночных отношений занимают отношения личной зависимости и вассалитета, круговой поруки, кланово-корпоративной солидарности, часто напоминающие мафиозные и полумафиозные структуры, занятые укреплением своего монополизма и делёжкой финансовых средств.

На подобных принципах сформировалась и политическая система. Общество фактически не имеет альтернативы, оно находится в своеобразном загоне, сторонами которого выступают четыре парламентские партии. В любой европейской стране немыслимо скрещивание рационалиста К. Маркса с почвенническим традиционализмом, как у нас проделывают некоторые партии, но в России как-то всё это получается. Однако во время кризиса мятущееся в поисках альтернативы общество может просто разметать загон.

Застойно-стабильная политическая система все альтернативы выталкивает во внесистемную оппозицию. Удивительно и показательно, что вполне состоявшиеся люди с идеологией законопослушных, добропорядочных буржуа (Г. Каспаров, В. Рыжков, А. Илларионов, М. Делягин, Г. Сатаров и др.) теперь представляют угрозу для системы, и она преуспевает в том, чтобы сделать из них и их сторонников крайних революционеров, притом уже в массовом количестве. Повторяется ситуация столетней давности, когда в 1915-16 гг. кадетов во главе с милейшим П. Милюковым просто вытолкнули на революционные позиции. Для России и для всех в ней живших всё кончилось очень плохо. И для следующих поколений – тоже.

Вместе с тем состояние дел и духа в нынешней России не внушает особого оптимизма. Жутковато звучат пророческие слова выдающего русского мыслителя П. Чаадаева, изложенные в первом философском письме, и сделанный им вывод: «Мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиций ни того, ни другого… Дивная связь человеческих идей в преемстве поколений и история человеческого духа, приведшие его во всём остальном мире к его современному состоянию, на нас не оказали никакого действия».

Возможно, нынешний кризис дарит России последний шанс опровергнуть этот трагический прогноз.

Лев МЕЛЬНИКОВ,
кандидат экономических наук, г. Псков.