Погибшие, но не сдавшиеся. Часть третья. Псковские побеги

Наследие Врангелей на Псковской земле. Часть третья. Псковские побеги

Продолжение. Начало см. в № 44 (465) от 18-24 ноября 2009 г. и № 45 (466) от 25 ноября – 1 декабря 2009 г.

Настал четвертый день экспедиции. 6 августа мне предстояло совершить переезд из Пустошки в деревню Лехово (под Невелем). Первая половина дня была свободной. Это время, оставшееся до отхода автобуса на Невель, я посвятил Пустошке.

Родители Б. Г. Врангеля: баронесса Мария Львовна (урожденная Голицына) и барон Георгий Михайлович Врангель. Санкт-Петербург. Начало 1910-х гг. Фото из архива семьи Лапето.

Посреди города, у центральной магистрали, находится братское захоронение советских воинов, погибших в боях за освобождение города и края от фашистских войск. В центре мемориального кладбища – фигура солдата в накинутой плащ-палатке, с автоматом на груди и каской в руке. На солдатской каске ярко пламенеет пятиконечная звезда.

Над могилами погибших летчиков установлены лопасти пробитых пулями и осколками пропеллеров. На одной из латунных табличек мемориала я отыскал своего однофамильца: «ряд. Овечкин В.».

В 2000 г. на окраине города была построена каменная церковь во имя Сергия Радонежского с очень ладной, стройной колокольней. Церковь стоит на просторном участке земли, на берегу реки Крупеи. Река впадает в широкое Крупейское озеро, берег которого застроен деревянными домами на окраине города. По воспоминаниям К. Врангеля-Рокассовского, Крупейское озеро в XIX в. относилось к земельным владениям Врангелей фон Гюбенталей.

Я вышел на берег озера. Над прозрачной водой склонились плакучие ивы, в тихих заводях сонно покачивались лодки, привязанные к длинным мосткам. Над гладью озера плыли барашки облаков. Гуляя по берегу озера, я насладился привольностью бывших владений Врангелей фон Гюбенталей.

Мысленно я представил себе герб Пустошки, утвержденный на рубеже XX-XXI вв.: серебряный аист на фоне зеленого поля, на перекрестке двух дорог. Еще в Петербурге, готовясь к экспедиции, я предчувствовал скрытую таинственность этого простого и милого образа.

Мне кажется, я прикоснулся к твоей тайне, серебряный аист! Ты гордо стоишь на землях баронов Врангелей, готовясь свить уютное гнездо.

Пустошка, превращенная войной в пустыню, возродилась из пепла и с тех пор вспоминает свою историю. Пришло время вспомнить имена и судьбы забытых баронов…

«Пчёл боисся!? Пчел боисся!?»

Ленинградская область. Волосовский район. Деревня Торосово. Замок в бывшей усадьбе баронов Врангелей. Построен в 1870-е гг. Здесь в 1917 г. родился Б. Г. Врангель, в 1918 г. погиб его отец Г. М. Врангель. Фото: Светлана Гришкина, 2004 г.

Простившись с Пустошкой, вечером я прибыл под Невель, в деревню Лехово. Рядом с Лехово расположено сельцо Дубокрай – бывшее имение баронов Рокассовских, родственников Веры Рокассовской, ставшей женой С. Врангеля фон Гюбенталя. Я планировал ознакомиться с дворянским гнездом Рокассовских, породнившихся с Врангелями.

В Дубокрае частично сохранился старинный усадебный парк. Накануне экспедиции я разузнал, что учитель биологии и химии Леховской школы Лилия Леонидовна Черногурская вместе со школьниками организовала в парке уникальную экологическую тропу. Я жаждал пройти по этой тропе.

Первое, что я увидел, переступив порог дома Черногурских, были пчелы. Они летали по комнате и жужжали. Первое, что я услышал – слова, обращенные ко мне: «Пчёл боисся!? Пчёл боисся!?».

Вопрос этот прозвучал из уст очень подвижного и моложавого мужчины. На вид ему было чуть более сорока. На голове его слегка курчавились темные волосы. В нем чувствовался артистизм и сильное обаяние. Он протянул мне худощавую загорелую руку, на которой отсутствовал большой палец: «Я Валерий! А тебя?». Я представился и вкратце рассказал о цели визита.

Тут дверь в дом отворилась и на пороге показалась дородная женщина, лицо ее защищала сетка от пчел. Вокруг нее вилась добрая дюжина обозленных пчел – у них отбирали мед. Я догадался, что передо мной хозяйка дома, Л. Черногурская. Она с удивлением смотрела на нежданного гостя. Тем временем, в открытую дверь залетали новые пчелы. Я сразу понял: чем быстрее и короче я объясню ей свое присутствие в ее доме, тем больше у меня шансов не быть покусанным.

Тут мне на выручку пришел Валерий. Он быстро заговорил: «Он в Дубокрай, в парк, из Питера! Давай, давай, закрывай скорее!». Дверь закрылась. Лилия Леонидовна осталась на улице. В этот момент пчела ужалила Валерия в руку, но он совершенно спокойно это перенес и даже выразил определенное удовольствие от произошедшего. В комнату вбежала девушка с пинцетом в руках. С помощью пинцета она ухватила ужалившую Валерия пчелу, еще сидевшую на его руке и вытащила из кожи застрявшее жало.

Это была Светлана – дочь Лилии Леонидовны. Валерий быстро меня представил и добавил: «Это тебе с ней надо в Дубокрай! Она еще лучше все знает».

Вскоре в дом вернулась Лилия Леонидовна. Мы уселись на диван, и я подробно объяснил Черногурским о том, что привело меня в Лехово и Дубокрай. Лилия Леонидовна рассказала мне, что в свое время Дубокрай пошел с молотка по вине его последнего владельца по линии Рокассовских. Об этом известно из деревенских преданий и статей местного краеведа Николая Дмитриевича Казюлина.

Сведения из воспоминаний К. Врангеля-Рокассовского стали подтверждаться с первых слов разговора. В книге «Перед бурей» он пишет: «Семья Рокассовских владела несколькими поместьями в Витебской губернии… Поместья семьи Рокассовских были поделены между Вериными братьями (родными братьями В. Рокассовской – Авт.), и она не намеревалась навязывать им и их семьям своё общество на долгое время…

Брат Алексей проживал в поместье Дубокрай недалеко от Витебска. Он был беспечным малым, бывшим офицером гусарского полка, теперь женатым, но известным за своё пристрастие к вину. Доход от поместья, которое занимало около шести тысяч гектаров, был недостаточным, чтобы покрывать его безрассудные траты. Он заложил поместье и продолжал одалживать деньги у еврейских ростовщиков. У него были большие финансовые трудности».

Тем временем, приближалась ночь, и мне пора было подумать о ночлеге. Я поинтересовался у Черногурских, кто бы мог пустить меня переночевать. И Светлана предложила мне заночевать у ее бабушки, которая живет в Дубокрае. В Дубокрае! Я не мог отказаться от этого предложения, ведь мой путь лежал именно туда.

Отужинав гречишным медом с березовым соком, добытым также Черногурскими, я отправился в Дубокрай.

«Пан знал, где строиться!»

Вечерняя дорога оказалась очень поэтична, несмотря на окружавшие меня комариные полчища. Солнце уходило за горизонт, лучи его стелились по земле подобно оранжевой скатерти. Вскоре оно исчезло, и тут же повеяло ночным холодком.

Пройдя уже несколько километров, я заметил вдалеке темную фигурку. Это Валентина Владимировна, бабушка Светланы Черногурской, встречала утомленного путешественника. Мы познакомились и вступили в Дубокрай под сень старинных дубов. Ее дом располагается как раз у дубовой аллеи.

Валентина Владимировна отвела мне для ночевки уютный домик на краю парка. Он окружен дубами-исполинами. Их стволы похожи на изборожденные глубокими морщинами тела. За домиком уходила в поле заросшая травой дорога. Из оконца виднелся темнеющий лес.

В домике было тепло и тихо. А за стенами еще суетилась отходящая ко сну жизнь. Птицы долго шуршали под застрехой. Казалось, что вокруг домика кто-то бродит, тяжко ступая. Я прислушивался, отгоняя сон, но все глубже и глубже задремывал.

Мне грезились в этот миг тени прежних обитателей усадьбы, легкий шелест дубрав, юная Вера Рокассовская с толстым романом в руках, идущая по дубовой аллее, мечтающая о прекрасном рыцаре…

…Проснулся я среди ночи в полной тишине. Все давно смолкло. Ни шагов, ни шорохов. Глубоким сном объяты дубы-исполины за стенами домика. Я лежал в темноте и слушал тишину деревенской ночи, пока снова не заснул – на этот раз до утра.

Утром в Дубокрай пришла Светлана Черногурская, любезно согласившаяся показать мне экологическую тропу в парке. Она рассказала, что дата основания Дубокрая неизвестна, но сельцо существовало уже в петровскую эпоху [ 1 ].

В XIX в. Дубокрай принадлежал двум братьям Рокассовским. Один из братьев, Платон Иванович Рокассовский (1797–1869), был назначен генерал-губернатором Финляндии и одно время жил с семьей в Гельсингфорсе. К. Врангель-Рокассовский пишет: «За короткое время он стал очень популярен в Финляндии. В знак благодарности за его великодушное правление Сенат Финляндии предоставил петицию царю с просьбой даровать Рокассовскому титул барона Великого Княжества Финляндского. Эта петиция была удовлетворена». Генерал П. Рокассовский был отцом Веры Рокассовской – будущей супруги судьи С. Врангеля фон Гюбенталя.

Нашу прогулку по старому парку мы начали с посещения места, где до середины 1960-х гг. находился дом Рокассовских. Он был построен в центре парка, рядом с озером Сенница. Сейчас от дома сохранился лишь фундамент. К. Врангель-Рокасовский пишет: «В Дубокрае имелся большой и весьма удобный двухэтажный дом [ 2 ]. Он был построен из кирпича и камня в колониальном стиле на берегу большого озера. Озеро было таким широким, что только в ясный день можно было увидеть противоположный берег. Верин отец (генерал П. Рокассовский – Авт.) держал на этом озере две гоночные яхты. Вокруг дома и других строений располагался парк. Поместье приносило хороший доход».

В 1996 г. парк Рокассовских в деревне Дубокрай был объявлен памятником садово-паркового искусства. В мае 2003 г., по инициативе Л. Черногурской, в парке открылась экологическая тропа. Учителя и школьники привели парк в порядок. По парку были проложены тематические маршруты. Были подготовлены гиды по трем направлениям: первые рассказывали об истории усадьбы, вторые – о флоре, третьи – о фауне парка. В старом парке началась новая жизнь.

Одним из первых гидов была Светлана, посвятившая изучению парка несколько лет. Ею написана научная работа о биологии парка [ 3 ]. Она рассказала мне, что с запада и с севера дом Рокассовских окружали насаждения общей площадью 15 га, состоявшие из стройных рядов лип, ясеней и клёнов, по периметру парка росли дубы [ 4 ]. До сих пор в парке живут «зеленые могикане», возрастом более 200 лет. Самые старые деревья являются памятниками природы. Они пронумерованы и огорожены.

Из хозяйственных построек бывшей усадьбы сохранились руины конюшен и погреба. Здания были сложены из валунов с включением мелких каменных осколков. Это напоминает кладку усадебных построек баронов Врангелей, сохранившихся в Петербургской губернии.

На границе старинного парка находятся деревенские дома, огороды и баньки, построенные местными жителями уже во второй половине ХХ в. Они живописно расположились вдоль дубовой аллеи на окраине парка.

Пройдя по тропе и поговорив о судьбе каждого старого дерева, как будто оно было живым человеком, мы вышли на берег озера, на ветреное приволье, где некогда белели паруса яхт барона Рокассовского.

По дороге вдоль озера мы направились в сторону прибрежной высотки, на которой в ХIХ в. стояла деревянная церковь. Она возвышалась на искусственной насыпи и была видна с противоположного берега озера.

Заглянули мы и на маленькое кладбище Дубокрая, которое выросло почти на границе России и Беларуси. Сразу за ним начиналась белорусская деревня. Наряду с могилами второй половины ХХ в. на кладбище сохранился старинный массивный крест, высеченный из плитняка, и несколько вросших в землю камней – безымянных надгробий. Даже старожилы Дубокрая не помнят, чьи это могилы.

После продолжительной прогулки мы вернулись в дом Валентины Владимировны. Нас ждал вкуснейший обед. Мы уплетали угощение и наперебой делились впечатлениями о прелестях Дубокрая. Валентина Владимировна слушала наши рассказы, довольно улыбалась, а в конце беседы гордо произнесла: «Пан знал, где строиться!».

«Неужто так и уедем, не убив хоть одного буржуя?»

Из Дубокрая мой путь лежал в Псков, где во второй половине ХХ века жил барон Борис Георгиевич Врангель (1917-1995), двоюродный племянник полководца Белой армии Петра Николаевича Врангеля (1878-1928) и его родного брата – искусствоведа Серебряного века Николая Николаевича Врангеля (1880-1815), потомок Абрама Петровича Ганнибала (1696?-1781), дальним родством связанный с А. С. Пушкиным.

Я познакомился с псковскими родственниками барона Б. Врангеля – семьей Лапето. Это родная дочь Б. Врангеля – Людмила, ее муж Игорь и их дети – Юлия и Максим (внуки Б. Врангеля).

Знакомство это состоялось благодаря краеведу и дизайнеру из Санкт-Петербурга Светлане Гришкиной (1962-2007) и ее мужу, фотохудожнику Алексею Розинову. С. Гришкина активно изучала наследие Врангелей. Своими исследованиями и фотовыставками она открыла широкой общественности «Врангелевскую Атлантиду» под Петербургом (усадьбы Врангелей в Петербургской губернии).

В конце 2004 г. С. Гришкина приезжала в Псков и гостила в семье Лапето. Ей удалось пообщаться с Людмилой, дочерью Б. Врангеля [ 5 ].

После кончины С. Гришкиной А. Розинов бережно хранит ее личный архив, является членом Общества изучения и сохранения наследия Врангелей («Наследие Врангелей»). Именно он подсказал мне координаты семьи Лапето, занесенные несколько лет назад в записную книжку С. Гришкиной.

Приехав в Псков, я позвонил Игорю, и мы договорились о встрече. Он купил пышный торт, заехал за мной в гостиницу, и мы отправились «в гости к Врангелю». Дом Б. Врангеля расположен на окраине Пскова. Он кардинально перестроен с тех пор, когда в нем проживал родовитый хозяин. Постройка из валунов рядом с домом навевает воспоминания о рыцарских замках.

В просторной гостиной, за чаем с тортом, я подробно рассказал Игорю о своей экспедиции, показал фотоснимки, сделанные в Колпино, Чайках и Дубокрае. Оказалось, что дед Игоря родом из-под Пустошки, и он неплохо знает эти места. Потом мы разговорились о судьбе его зятя Б. Врангеля (к сожалению, Людмила Лапето была в тот день занята и не смогла участвовать в нашей беседе).

Барон Б. Врангель – человек сложной и драматической судьбы. Он родился в самый канун революции – 17 февраля 1917 г., в имении Торосово под Петербургом, в родовом доме-замке, построенном его дедом, генерал-губернатором Лифляндии Михаилом Георгиевичем Врангелем (1836-1899), а затем перешедшем по наследству к его отцу – земскому начальнику Георгию Михайловичу Врангелю (1876-1918). Мать Бориса Врангеля – Марианна Львовна Врангель (1880-1943), урожденная Голицына.

Замок Врангелей в Торосово был выстроен в стиле английской готики в 1870-х гг. (автор проекта неизвестен). Издалека парковый фасад замка своими очертаниями напоминает зубчатую крепостную стену, изображенную на родовом гербе Врангелей.

Сейчас усадьба Врангелей стремительно погибает, хотя и считается объектом культурного наследия. Если не принять срочных мер по ее спасению, через несколько лет она будет похожа на печальные останки усадьбы Врангелей фон Гюбенталей в Колпино Пустошкинского района.

Родившийся в Торосово Борис Врангель был самым младшим ребенком в семье. У него была родная сестра Нина (1914-1994) и братья – Георгий (родился и умер в 1908 г.), Юрий (1911-1919) и Лев (1912-1999).

«Окаянные дни» для семьи Врангелей, как и для тысяч дворянских семей того времени, настали вскоре после революции 1917 г.

Барон Николай Егорович Врангель (1847-1923) в своих воспоминаниях «От крепостного права до большевиков» рассказывает о трагической гибели в 1918 г. своего племянника, отца Б. Врангеля: «Георгий с молодой женой и малолетними детьми безвыездно жил в своем Торесове, Петергофского уезда. Человек он был крайне добродушный и с крестьянами настолько ладил, что, когда имение было отобрано «в общую собственность», он преспокойно остался жить в своей усадьбе…

Так он прожил несколько месяцев. Но вот из фабрики вернулся в деревню сын его бывшего камердинера и начал дебоширствовать у него на кухне… Ночью из станции Кикерино, где стояли красноармейцы, парень привел отряд солдат. Разбив окна, они проникли в дом, отобрали оружие, деньги, ценные вещи и потребовали ужинать «непременно в парадной столовой»…

Часть солдат уже сидели в санях, когда один из них одумался: «Неужто так и уедем, не убив хоть одного буржуя?». Другой приложился и выстрелил. Георгию разрывной пулей раздробило плечо. Старуха-мать и жена его подхватили, унесли в спальню, начали перевязывать. Но солдаты ворвались в комнату, выстрелили в него в упор. Затем последовала дикая сцена. Труп раздели донага, над ним глумились, топтали ногами, швыряли по комнатам, выкололи глаза и в рот вставили папироску. Потом послали в деревню за девушками, и когда они явились, один из солдат сел за фортепиано и начались танцы. Танцующие подбегали к трупу, на него плевали…

Мать и жену убитого полуодетых выгнали на мороз. Затем приказали привести малолетних детей. Но тут староста бросился на колени и выпросил детей себе. Дети были спасены» [ 6 ].

Среди спасенных детей был и младенец Борис Врангель. Его старший брат Юрий от потрясений сошел с ума и умер в 1919 г. Остальные члены семьи чудом выжили в советской России.

Как рассказывает в книге «Барон Петр Николаевич Врангель – последний рыцарь Российской Империи» Владимир Георгиевич Черкасов-Георгиевский, вдова баронесса М. Л. Врангель «…вместе с выжившими детьми Львом, Борисом, Ниной и их няней вскоре перебралась в Петроград. Однако там в переделке она потеряла их, а потом вынуждена была покинуть Россию. Следующие семь лет самоотверженная няня сама растила маленьких Врангелей уже и в Ленинграде, выдавая тех за своих детей. Когда няня узнала, что за границей в недалекой Литве находятся другие Врангели, туда удалось переправить подросших детей погибшего Георгия Михайловича. В Литве они воссоединились со своей мамой и отправились в Брюссель, где им помог устроиться генерал П. Н. Врангель» [ 7 ].

Б. Г. Врангель прожил в Бельгии до 1940 г.

Находясь в эмиграции, он вступил в ряды Народно-Трудового Союза (НТС), нацеленного на борьбу с большевиками и освобождение России [ 8 ].

«Вернулся спасать Россию – ту, в которой жили его родители»

Барон Б. Г. Врангель с портретом предка из рода Врангелей во время поездки в Германию. Начало 1990-х гг. Фото из архива семьи Лапето.

Когда началась Великая Отечественная война, Б. Врангель принял решение вернуться на Родину. В эмиграции остались его пожилая мать, сестра Нина и брат Лев. В годы войны Б. Врангель участвовал в деятельности Псковской духовной миссии, занимавшейся восстановлением православия и церковной жизни на северо-западе России.

Один из авторов альманаха «Посев», Эдуард Зибницкий, пишет об этом периоде в жизни Б. Врангеля: «...Именно из Бельгии молодой барон, уже член НТС, приехал в оккупированный Псков, чтобы способствовать спасению Родины. Немецкую оккупацию России он активно не принимал и в Острове наладил связи с партизанами. Его имя в связи с партизанским движением на Псковщине упоминается в советской историографии (но без его членства в НТС)» [ 9 ].

Весну 1945 г. Б. Врангель встретил в Латвии, будучи представителем Международного Красного Креста [ 10 ]. После прихода советских войск он был арестован и 8 сентября 1945 г. осужден по статье 58-4-6-8 УК РСФСР на 20 лет [ 11 ]. Б. Врангель находился сначала в лагерях в Сибири, потом в ссылке под Иркутском.

ГУЛАГ не сломил Бориса Врангеля.

В середине 1950-х гг. он был освобожден и спустя некоторое время вернулся в Псков. Много лет Б. Врангель служил псаломщиком в Старо-Вознесенской и Никольской Любятовской церквях Пскова [ 12 ].

Уже после встречи в Пскове дочь Б. Врангеля Людмила поделилась воспоминаниями об отце: «Жизнь папы была нелегкой, но он сам выбрал этот путь. Вернулся из-за границы во время войны «спасать Россию – ту, в которой жили его родители». Тогда ему было 28 лет. Мог вернуться после войны обратно, но остался из-за мамы, хотя там, за границей, его жизнь была бы совсем другой, а так 20 лет лагерей в Сибири по решению «тройки», работа на лесоповале.

И когда наша семья вернулась в Псков, мы жили по съемным квартирам, потом купили баньку, и папа по кусочкам пристраивал к ней маленькие комнатки. Всё это долго считалось времянкой, строительство не разрешали, и только через много лет домик позволили оформить официально, а так жили на «птичьих правах».

Все эти годы папа работал на машзаводе и продолжал работать в пенсионном возрасте, хотя ему было уже тяжело, у него не хватало стажа из-за лагерей. Но все это время он не унывал, оставался оптимистом, тем более по характеру был очень добрым, простым, безотказным и отзывчивым человеком. Я часто вспоминаю, как в моем детстве папа играл со мной в разные игры, катался на лыжах, отвечал на все вопросы и вообще был моим другом.

После перестройки папу полностью реабилитировали, он смог выехать за границу. С этого времени он с удовольствием ездил к родственникам, знакомым, которых у него было много в Бельгии и Франции. Наконец-то он окунулся в свой мир. Папа очень любил общаться, знал несколько языков, любил людей, а в Пскове с удовольствием помогал в восстановлении церквей».

Б. Врангель был знаком со многими священнослужителями Псковской епархии. Один из самых близких его друзей – протоиерей Павел Адельгейм, известный проповедник Русской православной церкви. Они познакомились в конце 1980-х гг.

Отец Павел вспоминает: «Эти годы можно назвать расцветом его судьбы на закате жизни. После лагеря, ссылок, тяжёлой работы, которой он заслужил свою скудную пенсию, он нашёл в храме тихую пристань для своей души. В храме он бывал часто, внимательно молился, вникал в смысл Евангелия и проповеди. После службы за чашкой чая высказывал свои суждения. Иногда его размышления давали мне идею проповеди, конструкцию и художественные образы. Так сложилась одна из моих пасхальных проповедей. Он связал свет воскресения с огнём, возникающим от «кресания»…

Родственники из-за границы присылали Борису Георгиевичу деньги и приглашали поехать в Бельгию, Германию, Францию. Последние годы его жизни наполнились новыми впечатлениями. Он был очень жизнерадостным человеком. Даже в самый последний год жизни, когда он тяжело заболел, он не унывал.

Последние месяцы были мучительны. Онкологическое заболевание сопровождается физическими страданиями, молча выносить которые может не всякий человек. Борис Георгиевич был удивительно терпелив и даже не стонал. Он умирал достойно и мужественно. Мы с ним совершили соборование, я часто его причащал.

Отпевали его в Ильинском приделе храма св. Жен Мироносиц. На отпевании собралось немного общих знакомых, его родственники, казацкий атаман и несколько казаков в форме с оружием. Было лето. Похоронили его неподалёку от храма» 13 .

В начале 1990-х гг., за несколько лет до кончины, Б. Врангель побывал в Париже, где после полувековой разлуки встретил своих родных – сестру Нину и брата Льва, приехавшего во Францию из Канады. Это было поистине чудесное событие, ведь на родовом древе Врангелей «срослась и вновь расцвела» изломанная русская ветвь!

Игорь Лапето показал мне семейный альбом Б. Врангеля, в котором хранятся уникальные фотоснимки начала ХХ в. На листочках небольшого формата запечатлены светлые мгновения жизни семьи Врангелей в Торосово. Вот члены семьи собрались на открытой веранде своего дома-замка. У них счастливые и радостные лица, и время не в силах затмить их ясности даже на потускневших фотокарточках. А вот и последний хозяин дома, доброй души помещик Г. М. Врангель с супругой, не ведающий, какая страшная участь уготовлена ему судьбой…

Игорь предложил навестить могилу Б. Врангеля на Мироносицком кладбище. Вместе с нами поехал его сын Максим – шестилетний внук барона Б. Врангеля. По узенькой тропке кладбища, утопающего в листве вековых деревьев, бойко шагал вслед за отцом тонкий белокурый мальчик с серыми глазами.

Игорь пришел на Мироносицы, чтобы навестить могилу тестя, Максим – могилу дедушки, которого он знает только по рассказам родных, а я – могилу «последнего» русского Врангеля, служившего России согласно девизу на родовом гербе: «Rumpo non Plecto!» («Погибаю, но не сдаюсь»).

Мы подошли к могиле и поклонились его праху. И тогда я подумал: да какой же он последний?! Разве этот белокурый псковский мальчик – не Врангель? Он еще не барон, но уже Врангель – потомок древнего рода!

А внук Юрия Александровича Брамбеуса – Алексей, живущий в Петербурге и каждое лето приезжающий в себежскую деревню Чайки к деду, он ведь праправнук судьи С. К. Врангеля фон Гюбенталя! И разве не его прапрапрадед, медик К. Ф. Врангель фон Гюбенталь, спасал жизни русских воинов на Бородинском поле? В жилах Алексея тоже есть частица древней рыцарской крови!

Да, в нашей стране их осталось очень мало, побегов славного рода. Но в лице этих немногочисленных потомков благородный род Врангелей, почти полностью погибший в России, не сдался под страшным натиском истории. Он продолжает жить.

На древнем Мироносицком кладбище в Пскове, у могилы барона Бориса Георгиевича Врангеля, завершилась моя летняя экспедиция 2009 года.

Вечером 9 августа я возвратился в Санкт-Петербург.

Автор выражает глубокую благодарность Е. Д. Юриновой, Ю. А. Брамбеусу, Л. Л. Черногурской, А. М. Розинову, семейству Лапето и протоиерею П. А. Адельгейму за предоставленные материалы.

Евгений ОВЕЧКИН,
сотрудник Музея городской скульптуры (Санкт-Петербург), член Русского Географического Общества, член Общества изучения и сохранения наследия Врангелей («Наследие Врангелей»).

 

1 Н. Г. Розов. Ожерелье Псковской земли. Дворянские усадьбы. Пушкинские Горы – Псков, 2005.

2 На фотоснимке 1958 г. из семейного архива Черногурских дом Рокассовских трехэтажный.

3 Очерк С. Черногурской, посвященный парку в Дубокрае, будет опубликован в альманахе Землячества псковичей в Петербурге «Псковский букет» за 2009 год, выпуск № 14 (17).

4 Н. Казюлин. Родом из Дубокрая // Газета «Невельский вестник». 2003. № 5, С. 2.

5 С. Гришкина. В гостях у баронессы // Альманах «На Невском», № 1 (96), январь 2005 г. С. 10.

6 Н. Е. Врангель. Воспоминания: от крепостного права до большевиков. В кн.: Бароны Врангели. Воспоминания. М., 2006. С. 248.

7 См.: В. Г. Черкасов-Георгиевский. Барон Петр Николаевич Врангель – последний рыцарь Российской Империи. М., «Центрполиграф», 2004.

8 См.: «Народно-Трудовой Союз и наследие русской эмиграции»: http://www.ntsrs.ru/index.htm

9 Э. Зибницкий. НТС в Пскове: миссия невыполнима // «Посев». 2001. № 6.

10 Ростислав Евдокимов – потомственный НТС-овец. Интервью Н. Митрохина. См.: Газета «Панорама», № 3 (33), май 1992 г.

11 Пункты обвинения: пособничество мировой буржуазии, шпионаж, подготовка терактов против деятелей советской власти. См.: Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР. 1917-1952. М., 1953. С. 221-222.

12 Синодик гонимых, умученных, в узах невинно пострадавших православных священно-церковнослужителей и мирян С.-Петербургской епархии: XX столетие. СПб., 1999. С. 39.