Несостоявшееся выступление

Музыкальное и архитектурное пространство способны соединиться в рамках одной картины

Господа! Коллеги! Можно я молча? Как-то неловко про человеческое, когда кругом ФЗ, Росимущество, льготирование аренды, террорганы (не террористические ли?). А только куда денешь человеческое-то? Всё мне простодушно кажется, что у нас оттого и не ладится с наследием, что мы перестаем слышать своё сердце и первоначальное значение родных слов. Всё делаем вид, что живём «как ни в чем не бывало» А я вот по обязанностям члена жюри премии «Ясная Поляна», как прежде премии «Национальный бестселлер», читаю всю нынешнюю литературу. И там что ни книга – портрет времени. И портрет изумленный. Словно человека толкнули, он очнулся и ахнул: вокруг-то, оказывается, уже другой мир.

Валентин Курбатов. Фото: Лев Шлосберг

Вот не угодно ли: «Слушать новости стало страшно, все потихоньку привыкли к сводкам катастроф, спискам жертв, сметам на восстановление безвозвратного (прямо про нас – Авт.) и прочим гадостям. Где не сгорело, там утонуло, кто не разбился, того задавило…».

Или вот: «…появились наркоманы, книги, страх, решетки на окнах, парадные на ключах, билеты в Париж, СПИД и компьютеры. Исчезли зарплаты, пафос, чистота, боязнь наказаний, бескорыстие, скромность, женские волосы на ногах…».

Ну и еще – исповедь молодого человека: «Мы не можем нормально жить, мы привыкли разрушать. А земное – жена, дети и добрые дела – нас почему-то не греет и кажется бессмысленным. Мы ничтожества и нам нравится, когда вокруг ничто».

Вот и храни наследие-то. Тут ведь никакие ФЗ и никакие терорганы не указ. То-то и беда, что мы будто в разных государствах живем и давно перестали быть единым народом. Оттого и с наследием так.

Мы разошлись с Совета, обманув себя решительной конкретностью постановления, а только от этого ни Дом Печенко, ни палаты Трубинских, ни Романова горка, ни Солодёжня увереннее себя не почувствовали и пойдут разрушаться дальше, беззащитные перед противоречиями Общества охраны, Росимущества, террорганов и теснотой взаимоисключающих ФЗ, которые сулят инвесторам блага, а потом душат их арендой и налогами.

И мы уж так увязли в законах, поправках, сносках и примечаниях к ним, что самого существа слов не слышим.

Загляните в Словарь Владимира Ивановича Даля: «Наследие, наследье, наследство ср. имущество, переходящее, по смерти одного владельца, к иному, по родству, завещанью или по закону. Наследье ни дар, ни купля».

А мы уж помним ли родство-то со своей культурой? И вот арендуем наследие как чужое и поступаем с ним не по-сыновьи. Да и с историей обращаемся так, как будто и её арендуем, и всё норовим переделать таким образом, чтобы не отвечать перед ней. Наследие становится рынком – куплей-продажей. Коллективная память отдается в частные руки, и часто в руки чужие.

Были бы деньги, а деньги не знают национальности, традиции, духа и совести. Дивиться ли, что общественная жизнь сделалась беззащитной, а новости свелись к тому, что «где не сгорело, там утонуло» и к «сметам на восстановление безвозвратного».

А только что сделаешь с русским сердцем... Всё надеешься, что однажды сама жизнь, дошедшая до края, заставит нас догадаться, что наследие служит не рынку, а ищет качественного анализа прошлого для разработки актуальных проектов будущего. Но догадаемся мы об этом не раньше, чем сознаем себя народом, то есть услышим свою культуру как генетический код нации.

Похоже, не скоро. Но история терпелива. Она подождет.

Валентин КУРБАТОВ, г. Псков