Пока свободою горим

Французские актеры в спектакле русского режиссёра на французском языке с русскими субтитрами напомнили гражданам России о ценности свободы

Накануне трагического Пушкинского дня России французский театр L“Union и Лиможская театральная академии показали в Пскове на сцене театра драмы им. А. С. Пушкина спектакль «Декабристы. Санкт-Петербург 1825» по мотивам произведений Бориса Голлера. Постановка идет на французском языке с русскими субтитрами. Но русские песни французские артисты поют на русском языке. Постановку спектакля почти завершил Антон Кузнецов — русский режиссер, заслуженный артист России, театральный педагог, внезапно скончавшийся 11 июня 2013 года, прожив только 45 полных лет. Спектакль представляет собой неразрывную цепь диалогов. Между свободой и несвободой. Между честью и бесчестием. Между предательством и верностью. Между жизнью и смертью. Выход нескольких тысяч солдат и офицеров на площадь перед Зимним дворцом в Петербурге 14 декабря 1825 года навсегда показал для российской истории, что это значит – пойти на риск смерти ради свободы. Почти два века спустя что ни фраза из судьбы декабристов – всё про сегодняшний день. Как будто дым картечи над площадью ещё не развеялся, кровь погибших ещё не остыла. 9 февраля 2014 года в Пскове на всероссийской премьере спектакля «Декабристы» французские артисты говорили про русскую свободу русским. Получилось.

Как много параллелей между Россией и Францией в вечной беседе государей и граждан про свободу.

Оба народа ликвидировали самодержавие насильственным путём.

В обоих государствах нынче – республиканская форма правления.

Государственные флаги двух республик несут на себе три одинаковых цвета.

Но Франция, отказавшись от монархии, построила парламентскую республику граждан. На ценностях свободы и демократии.

Декабристы, предводители восстания 1825 года, свободно говорили, читали и писали на французском. Это был язык русской элиты той эпохи. Победно прошедшие Отечественную войну 1812 года офицеры Русской армии были в Париже в 1814 году. Они почувствовали его – воздух Свободы.

И принесли в Россию его искристые споры.

Декабрь 1825 года в России вырос из триумфальной для Армии, но трагической для народа Победы в войне 1812-1814 годов.

Эти умонастроения выразил 19-летний Александр Пушкин в 1818 году в стихотворном послании к Петру Чаадаеву:

«…Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!
Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!»

Россия, уничтожив монархию в 1917 году (как не вспомнить о том, что принудительное по существу отречение Николая Второго от престола состоялось в Пскове), построила сначала тоталитарное государство, а теперь на его руинах слепило авторитарное.

Ни в том, ни в другом государстве ценностей свободы нет.

Утром 14 декабря 1825 года, находясь в ссылке в Михайловском, Пушкин завершил шутливую поэму «Граф Нулин», которую начал накануне, также утром. «Бывают странные сближенья…» – написал он позже.

Пушкин был глубоко потрясен тем фактом, что 13 декабря проходили последние приготовления, а 14 декабря состоялось восстание декабристов, среди которых было много его друзей, судьбу которых он оплакивал. Будь он в Петербурге, его жизнь могла завершиться в тот же день вместе со многими другими погибшими, среди которых было 19 детей и 9 женщин [1].

Французы вспомнили в этом волшебном спектакле двух малолетних флейтистов, стоявших на флангах Морского гвардейского экипажа – первого ряда в каре восставших. Картечью из пушек, стоявших в поле прямого зрения, им оторвало головы.

Николаю Первому был ненавистен звук флейты: «По вине этих флейт нарушался смысл события. Каким этот смысл виделся ему. Немузыкально получалось! Грубо. Фальшиво! Как будто это вовсе – спор меж Флейтой и Барабаном. А не меж людьми. Они – его враги – нарочно присвоили себе этот детский голос флейты... Что–что – но про барабаны ведь никто не скажет, что они от Бога?..».

«Многое потом забыли новому царю. Но оторванные головы флейтистов – ему запомнили...» – говорит в спектакле один из братьев Бестужевых.

Николай Первый лично допрашивал арестованных.

Взошедший на престол по крови подданных Николай изъявил желание стать личным цензором Пушкина, и стал им, и даже самолично запретил две фривольные строки из «Графа Нулина», в заботах об общественной нравственности. Пушкин не мог спорить.

Казалось, свободный человек Пушкин побежден государем-рабовладельцем, лично составившим сценарий казни пяти руководителей восстания декабристов.

Оказалось – не побеждён.

В начале января 1827 г. не предавший друзей Пушкин через Александрину Григорьевну Муравьёву, отъезжавшую из Москвы на каторгу к мужу, Никите Михайловичу Муравьеву, передал декабристам вместе с личным посланием к И. И. Пущину («Мой первый друг, мой друг бесценный») свой знаменитый стих:

«Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадет ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.
Несчастью верная сестра,
Надежда в мрачном подземелье
Разбудит бодрость и веселье,
Придет желанная пора:
Любовь и дружество до вас
Дойдут сквозь мрачные затворы,
Как в ваши каторжные норы
Доходит мой свободный глас.
Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут – и свобода
Вас примет радостно у входа,
И братья меч вам отдадут».

Это стихотворение было запрещено к печати, распространялось в списках и впервые было опубликовано только в 1856 году, через год после смерти Николая Первого, девятнадцать лет спустя после кончины Пушкина.

К слову, мстительный Николай Первый запретил похоронить умершую в возрасте 28 лет на каторге в Петровском заводе, потерявшую трех детей во младенчестве Александрину Муравьеву рядом с могилой отца, согласно её завещанию.

Панически боялся даже праха великой женщины, не предавшей супруга.

Восстание декабристов и его длящийся до сих пор общественный резонанс стали этическим камертоном всей последующей российской общественной жизни.

Это был первый в России решительный и сознательный шаг к свободе, потопленный в крови не только самих восставших, но и простого народа.

Получивший вместе с императорским троном комплекс моральной неполноценности, Николай Первый не смог избавиться от него до конца своих дней.

Но его кровавый опыт показал – подлец может подавить свободу в крови и царствовать долго. С точки зрения совести – нести бремя этой крови пожизненно. У него получилось. Были и есть те, для кого это стало примером.

Престол государства Российского нёс это бремя крови до самого конца, до марта 1917 года.

Свободно сыгранный, искренний, прозрачный и свежий, при всей известности сюжета, спектакль «Декабристы» ложится на современную российскую почву, как дождь на высохшее поле.

Французы произносили на своём родном языке русский вдохновенный текст Бориса Голлера, как стихи, как воинскую присягу, как клятву в любви и вечной верности.

Как ежедневное живое напоминание о том, что «лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день за них идёт на бой!».

Иоганн Вольфганг Гёте в 1825 году ещё не дописал своего «Фауста», но восставшие против несвободы люди чести уже вышли на площадь в Санкт-Петербурге. «Бывают странные сближенья…».

Трагический для России гражданский опыт 1825 года остался незавершенным.

Николай Первый и его наследники в политических костюмах разного цвета продолжают лично вести допросы и посыпать снегом кровь на площадях, на которых стало модным время от времени менять камни.

Потому что камни тоже помнят.

А молодые граждане Франции привозят на 189-м году после восстания декабристов в некогда свободный град Псков спектакль на разрыв аорты о несостоявшейся русской свободе.

И трон шатается под самодержцем.

Лев ШЛОСБЕРГ

1. Согласно справке, подготовленной департаментом полиции, «при возмущении 14 декабря 1825 года было убито народа: генералов — 1, штаб-офицеров — 1, обер-офицеров разных полков — 17, нижних чинов лейб-гвардии Московского полка — 93, Гренадерского — 69, [Морского] экипажа гвардии — 103, конного — 17, во фраках и шинелях — 39, женска пола — 9, малолетних — 19, черни — 903. Общий итог убитых — 1271 человек». Справка дана по: М. Ершов. Покаяние Кондратия Рылеева. Секретные материалы № 2, СПб, 2008.