«Сыновьями друзей Путина» уже никого не удивишь

Олег Кашин – о споре с Турчаком, легитимности Путина и ценности местной независимой прессы

У псковских читателей есть личное отношение к Олегу Кашину. Нет, он родом не из наших мест и писал о Пскове раза два от силы, но одну из самых памятных медийных историй, связанных с Псковской областью, создал именно он. Олег Кашин был тем человеком, кто одной мимолетной ремаркой в «Живом журнале» свел на нет десятки миллионов рублей, затраченных на пиар псковского губернатора в 2010 году. Мем, порожденный Кашиным (не вполне печатный, но желающие могут запросто отыскать его в Интернете), намертво приклеился к Андрею Турчаку, породив ряд имиджевых проблем. Они едва не стали уголовными, когда через несколько месяцев после той перепалки в ЖЖ Олега Кашина до полусмерти избили неизвестные [1]. Нападавших, к слову, так и не нашли, хотя расследование «взял под личный контроль» тогдашний президент Дмитрий Медведев.

Сегодня Олег Кашин – журналист-бренд – не имеет постоянной работы в России, так что «по семейным обстоятельствам» проживает в Швейцарии. Честно говоря, неудивительное дело на фоне актуальных процессов в российской журналистике.

Специальный корреспондент «Псковской губернии» отыскал Олега в Сети и поговорил с ним о судьбах родины. В том числе и нашей с вами малой родины.

«Будто на место умершей цивилизации пришли варвары»

Журналист Олег Кашин.

- Олег, в вашем заочном диалоге псковский губернатор Андрей Турчак призывал вас приехать в регион. Но вы, как понимаю, не откликнулись на это своеобразное приглашение?

- Там дискуссия закончилась на моем вопросе о женском монастыре, в котором, как тогда написали в журнале «Тайм», жила одна ныне разведенная известная женщина. Собственно, после тех слухов в ответ на предложение вашего губернатора я предложил ему съездить в тот монастырь вместе. Мы так и не съездили, а уже потом, когда следственный комитет расследовал мое дело, те свидетели, которые зачем-то выслеживали мой домашний адрес, на допросах заявили, что я им был нужен, чтобы пригласить меня в поездку в Псковскую область. Я могу преувеличить, но все-таки такое предложение в такой форме звучит слишком зловеще, чтобы его принимать.

- Но вы бывали в Пскове прежде?

- Да, был два или три раза, в том числе в области – в Печорах, где я писал об эстонских паспортах у местных жителей и где меня, кстати, зачем-то забрали в местную ФСБ. Но это было еще до Турчака, 2008-2009 годы.

- Псковская область граничит сразу с несколькими теперь самостоятельными странами. Все они в 1991 году как бывшие советские республики начинали в более-менее равных стартовых условиях, однако сегодня разница в уровне развития и качестве жизни бросается в глаза буквально с первых метров после границы…

- Я бы все-таки не согласился, что стартовые условия были одинаковые. В РСФСР провинция и особенно сельская местность всегда были несопоставимо беднее, чем в любой союзной республике. Я несколько раз брал интервью у разных старых региональных руководителей – калининградских, воронежских, куйбышевских, даже ленинградских. И каждый раз всплывала какая-нибудь история типа «надо было построить Дом пионеров, а Москва запрещала строить что-нибудь, кроме жилья и самой важной инфраструктуры, поэтому провели по бумагам Дом пионеров как новую школу, а Дворец бракосочетаний как продовольственный магазин». А в союзных республиках в каждом райцентре – большой универмаг, большой и достаточно новый ДК, рестораны какие-то. Вот из последних таких райцентров, которые меня поразили, - это эстонский Пайде недалеко от вас.

Но да, вы и правы тоже: глупо было бы отрицать, что за 23 постсоветских года провинциальная Россия стала гораздо менее цивилизованной, чем была. Я сам родом из Калининграда, поэтому более внимательно отношусь к нему, да он и показательнее, чем другие российские города, - был же до сорок пятого года большим немецким городом, таким Гамбургом. И вот смотрю свежие фотографии из Калининграда: старинная немецкая крепость, большая, красивая, и начала ХХ века немецкий же выставочный зал в стиле функционализма. Самый центр города. И между крепостью и выставочным залом натуральная такая помойка, которая почему-то на картах обозначается как центральный рынок. И сбоку еще стоит жестяной ангар, на котором висит реклама «Фото с хищной птицей за сто рублей». Такая настоящая Африка в декорациях бывшей Европы.

У меня и от Пскова было похожее ощущение: я фотографировал Ольгинскую набережную, какие-то, кажется, сталинские двухэтажные дома, которые лет шестьдесят не знали ремонта. Я писал, что ощущение – будто на место умершей цивилизации пришли варвары, это вообще главное ощущение от любого сопоставления «было/стало», даже если в роли «стало» выступает не помойка, а новый и как бы дорогой торговый центр. Меня даже иногда почти всерьез посещает мысль: может быть, это все нарочно делается, чтобы люди в России жили именно в такой некомфортной или чужой среде? Такой заговор против нас. Недавно меня поразили фотографии в «Новой газете» из какой-то псковской деревни, где крыши люди кроют старыми рекламными билбордами. Это же действительно Африка, ну как так: мы же нормальный народ и богатая страна!

«Открытие Олимпиады в Сочи – идеальная программа национализма»

- Вы нередко в своих публикациях рассматриваете захватывающие конспирологические теории. Возможно, и этому «заговору» можно подобрать объяснение на уровне конспирологии?

- Конспирология здесь самая простая. Если житель Пскова почувствует себя хозяином Пскова хотя бы в той мере, в которой житель Тарту чувствует себя хозяином Тарту, завтра он спросит себя: а почему моим регионом управляет сын друга Путина? Вероятно, именно поэтому власть в России максимально заинтересована в том, чтобы житель Пскова не чувствовал себя хозяином города. Все остальное – уже производные от этой, повторю, очень простой идеи.

- Получается, что те же русские жители Эстонии – всего в полусотне километров – могут строить жизнь по совсем другим принципам?

- А они могут? По-моему, как раз «русские Прибалтики» - это несопоставимо большие, как сейчас называется, «ватники», чем люди в России.

- Сегодня, с одной стороны, из Кремля провозглашают идеи собирания русских земель, возрождение империи. С другой – вы активно поддерживаете идеологию, которую нынче называют «русским национализмом», в частности – Егора Просвирнина и его сайт «Спутник и погром». Согласны ли вы с представлением о национализме как жестком следовании принципу «единой и неделимой России»?

- «Территориальная целостность» как фетиш или как святыня – вот это для меня всегда было непонятно. До известных событий я любил говорить: какая может быть территориальная целостность, если абсолютно чужая и в общем совсем случайная Тува - в составе России, Чечня – в составе России, а Крым и наша древняя столица Киев – не в составе России? Но сейчас по понятным причинам я так больше не говорю (и скажу заодно, что если завтра частью Российской Федерации станет Киев, это будет и ошибка, и преступление), но к границам и территориальной целостности отношусь так же, как раньше.

Национализм – это когда мы хотим, чтобы Ольгинская набережная была красивее и ухоженнее набережных Таллинна, а Печоры (или Выборг, у которого стартовые возможности получше и который сейчас регулярно варварски сносят для «точечных застроек») выглядели не хуже хотя бы Тарту. Национализм – это желание гордиться своей принадлежностью к великой культуре и великому народу, а вовсе не обижать кого-то. Вот церемония открытия Олимпиады в Сочи, уже слегка из-за Крыма подзабытая, – это вообще-то была идеальная программа того национализма, о котором я пытаюсь говорить.

- То есть в идеальной программе национализма Лев Шлосберг оказывается несравнимо большим и последовательным проводником русской национальной идеи, чем, скажем, объявляющий себя таковым «Изборский клуб»?

- Да, Льва Шлосберга я вообще легко представляю среди авторов «Спутника и погрома», как бы странно это сейчас ни звучало. Я знаю, что такое «Изборский клуб», и он иллюстрирует мою любимую мысль: вот эта прохановщина, которая сегодня в России стала мейнстримом, – можно ли было без нее как-то обойтись, как-то избежать ее? Я утверждаю, что нельзя. Проханов, Лимонов, Дугин и люди, чуть менее знаменитые (например, Юрий Мухин из газеты «Дуэль»), то есть люди понятного направления и идеологической окраски, в девяностые годы были единственными, кто всерьез озаботился конструированием какого-то идеологического образа будущей России. В итоге, когда Владимиру Путину потребовалось во что-то красивое упаковать свою клептократию, у него и выбора-то особого не было: кроме прохановской «пятой империи», просто ничего не оказалось под рукой.

Я немного знаю покровителя «Изборского клуба» Мединского, который сейчас работает одиозным министром культуры. Настаиваю именно на такой формулировке: он именно работает одиозным, а не сам одиозен. Я помню Мединского обычным пиарщиком с опытом комсомольской работы. В другой исторической обстановке он мог бы стать хотя бы новым Ходорковским. Но в условиях торжества прохановщины ему, чтобы быть успешным, приходится быть маленьким Прохановым. Да, возможно, я сейчас тоже играю в такую путинскую игру, сваливая все на девяностые, но я действительно уверен, что если бы двадцать лет назад многие, если не все, тогдашние «прорабы духа» не крутились бы вокруг Гайдара и Чубайса, решая свои личные проблемы, а думали бы о том, какой будет Россия в XXI веке, всё было бы иначе. Но они об этом не думали, думал только Проханов. Вот он сегодня и стал поэтому победителем.

«Многие из них были соучастниками Ельцина»

Митинг в Москве в поддержку Олега Кашина после его избиения неизвестными в 2010 году.

- Получается, что под ярлыком национализма – в вашем понимании его сути – скрывается нормальный здоровый патриотизм? В общественном сознании сегодня произошла лексическая подмена?

- Нет, лексическая подмена, мне кажется, случилась году в 1993-м, когда национализмом стали называть нацизм – пропаганда так стала называть. Я вообще настаиваю, что корень всех нынешних проблем России – он именно в 1993 году, в нелегитимной диктаторской Конституции, по которой мы до сих пор зачем-то живем. И тот «режим», который принято связывать с именем Путина, – Путин в нем всего лишь второй президент, а режим образовался раньше.

- В своих разъяснениях по поводу украинских событий Владимир Путин сокрушался о несоблюдении нынешней властью в Киеве установленных процедур. В том смысле, что Верховная Рада перестала им следовать, а так нельзя, это надо пресечь. То есть в представлении президента и российские процедуры, действующие с 1993 года, должны оставаться незыблемыми?

- Да, но ведь процедуры 1993 года – они гораздо более условны, чем те, которые установились в Киеве сейчас. В 1993 году российская Конституция была принята на не предусмотренном никакими законами «всенародном голосовании» (это был не референдум), с 1993 года Центризбирком в России фактически контролируется администрацией президента, да и сам Путин стал президентом в результате крайне сомнительной авантюры, которую принято называть «операция «преемник». В Киеве, по крайней мере, есть парламент, легитимность которого не подвергается сомнению, – и исторически, между прочим, это как раз тот Верховный Совет УССР, который аналогичен распущенному Ельциным Верховному Совету РФ. Единственное, что позволяет Путину спокойно рассуждать о легитимности и о процедурах, – это то, что у него нет оппонентов, которые спросили бы его про 1993 год. Во многом это вина самих оппонентов Путина из либеральной части политического спектра: в 1993 году многие из них были соучастниками Ельцина, а с признанием собственной вины и ответственности в России дело обстоит традиционно не очень хорошо.

«Чем меньше иллюзий – тем лучше»

- И если мы внутри России согласны жить в рамках этих процедур, то совершенно безразлично, кого именно действующая власть отряжает управлять регионами – хоть Андрея Турчака, хоть Никиту Белых, хоть лабрадора Кони? Ведь суть государственной политики от этого не меняется?

- Я однажды пытался фантазировать: до сих пор сохраняется техническая возможность собрать заново тот Съезд народных депутатов, члены которого были избраны в 1990 году. Многие из них живы, и в принципе это могло бы стать таким учредительным собранием XXI века. Но поскольку такое вряд ли возможно, надо думать о каком-то другом способе создания легитимности с нуля в послепутинском будущем. Я убежден, что эта проблема рано или поздно станет основной проблемой политического обустройства России, потому что (и вы совершенно правы в этом) нынешняя Конституция, позволяющая делать губернатором кого угодно, обрекает Россию при любом президенте на такое полудиктаторское существование.

Четыре года назад, когда я ругался с Турчаком в блоге, это было еще в новинку – человек с титулом «сын друга Путина», возглавляющий регион. Сейчас у нас появились даже «сыновья друга Шойгу» - в Подмосковье именно такой губернатор. «Сыновьями друзей Путина» уже вообще никого не удивишь – вот недавно назначили начальника Росрыболовства, у которого единственная важная деталь его биографии – это то, что его папа занимался с Путиным дзюдо в семидесятых. Это может удивлять или возмущать, но давайте все-таки иметь в виду, что охранники, тренеры по теннису и дочки в роли самых влиятельных политиков страны – это все-таки традиция, заложенная не Путиным. Путин просто пользуется наследием, оставленным ему Борисом Николаевичем Ельциным.

- Но если не продолжать двигаться по этому пути, то каким способом можно переломить сложившуюся ситуацию? Коктейль Молотова и горящие покрышки?

- Я не верю, что в рамках нынешних процедур это как-то можно переломить. В декабре 2011 года многие из нас, прежде всего в Москве, поверили в то, что можно изменить систему, голосуя за любую партию, кроме «Единой России». За то голосование и последовавшие за ним протесты мы расплачиваемся до сих пор: кто-то свободой, кто-то работой и благополучием, кто-то чем-то другим. Сейчас приближаются выборы в Мосгордуму, и многие оппозиционеры надеются поучаствовать в них. В самом деле, есть ведь даже опыт, когда Борис Немцов стал депутатом в Ярославле, а Владимир Рыжков – в Барнауле. И среди московских оппозиционеров тоже есть желающие стать депутатами и внушить то ли себе, то ли окружающим, что это и есть победа демократии – один мандат и возможность заседать рядом с единороссами. Я надеюсь, ничего из этого не выйдет. Чем меньше иллюзий – тем лучше.

- Тогда, может быть, перемен следует добиваться снизу, через приход молодых и энергичных ребят в муниципальную власть? Как вы оцениваете опыт столичных «лохматых урбанистов», Максима Каца и других, избранных в муниципальные советы?

- Я не думаю, что «лохматые урбанисты» интересны чем-нибудь, кроме того что они показывают нам новые способы пиара, прежде всего сетевого, со стороны некоторых органов исполнительной власти. Местное самоуправление как основа всей власти – да, я думаю, это должен быть основной пункт любой политической программы, нацеленной на реальные перемены в стране. Но такая программа в сегодняшней России может быть реализована только при полной смене и режима, и системы – снизу изменить ничего нельзя.

«Но пока не задушили – делайте что делали»

- Вы сейчас живете в Швейцарии, где самоуправление – основа государства. Находите ли там примеры для переноса на российскую почву?

- Вопрос о Швейцарии я, с вашего позволения, пропущу мимо ушей – стараюсь не интересоваться швейцарскими делами. Потому что чем больше Швейцарии в моей жизни, тем меньше России, а я этого не хочу. В моем переезде в Швейцарию вообще ничего интересного – семейные обстоятельства. И поскольку у меня в Москве нет постоянной работы, я могу спокойно подчиниться этим своим семейным обстоятельствам.

- Принято считать, что Олег Кашин – это человек-СМИ, обладающий собственной огромной аудиторией и способный приводить ее за собой в практически любое издание. То есть всякий вменяемый редактор, заинтересованный в рейтинге, должен неистово биться с конкурентами за возможность публиковать колонки Кашина. И при этом у вас нет работы в России?

- Ну вот так бывает. В ноябре 2012 года меня уволили из «Коммерсанта», и я пошел в «Опенспейс». Он закрылся через два месяца, и я перешел в «Русскую жизнь». Но через два месяца закрылась и она, и это было мое последнее место работы. Сейчас пишу за гонорары в двух с половиной онлайн-изданиях. Если бы я захотел найти еще одно СМИ, для которого можно было бы писать, то я бы его, скорее всего, не нашел.

- Вы открыли сайт Kashin.guru, и многие давно ожидали появления отдельного ресурса, где не только регулярно выходит «свежий Кашин», но можно в одном месте прочитать и прежние колонки, и ваши материалы в других форматах. Как вы оцениваете первые результаты этого «партизанского проекта»?

- Вот сегодня - 9 тысяч уникальных посетителей [за сутки – данные 28 марта] и в два раза больше просмотров. Этого мало. Та аудитория, о которой вы говорите, – это двадцать тысяч человек, стабильно читающих каждую мою колонку на любом ресурсе. В твиттере меня читают почти 90 тысяч, и идеальным было бы, конечно, уговорить каждого ходить по ссылкам, но люди этого не любят. Поэтому я буду искать какие-то новые пути привлечения аудитории, о которых, впрочем, пока говорить рано, пока надо заниматься контентом. Я вообще не очень готов сейчас всерьез говорить о своем сайте, потому что сам понимаю: если бы такой сайт был у кого-то из моих друзей, то я бы его вряд ли читал.

- Газета «Псковская губерния» уже много лет работает в похожем режиме – держится на голом энтузиазме авторского коллектива, стремящегося донести свою точку зрения до читателя. Несколько лет назад вы с необычайной теплотой и душевностью отозвались о нашей газете. В чем, на ваш взгляд, могут быть перспективы таких изданий – и в регионах, и в России?

- Рецептов у меня, к сожалению, нет, но как не стоит село без праведника, так не бывает города без городской независимой газеты. Если вас душат, то, скорее всего, вас рано или поздно задушат, надо быть к этому готовым. Но пока не задушили – делайте что делали. Я не просто однажды «душевно отозвался» о «Псковской губернии», я с тех пор (а прошло шесть лет) регулярно ее читаю. На более близком мне калининградском материале могу сказать, что к началу нулевых мой город пришел, имея очень развитую систему местных газет, радиостанций и телеканалов. Сейчас они почти все транслируют федеральный эфир или входят в состав федеральных медиахолдингов. Вертикаль построилась не только во власти, но и в медиа. А город, в котором умирает местная независимая газета, умирает и сам, и это уже проблема, выходящая далеко за пределы проблем конкретной редакции и ее читателей. Поэтому держитесь и сопротивляйтесь – это не только ваша судьба.

На связи с Олегом КАШИНЫМ был Максим ФЁДОРОВ, специально для «Псковской губернии»

1. См.: Л. Шлосберг. Как слово наше отзовется // «ПГ», № 44 (515) от 10-16 ноября 2010 г.