«Потому что мы ненужные». Часть вторая

Продолжение. Начало в № 11 (783). Окончание следует.

В 2014 году я и мои коллеги по «Псковской губернии» получили массу звонков, электронных писем из Москвы и Петербурга, из-за рубежа, а потом вопросов при встрече с другими журналистами в Пскове: как город реагирует на происшествие с псковскими десантниками, что говорят люди, продолжает ли в Пскове чувствоваться траурное настроение. И они были, кажется, потрясены, когда узнавали: люди ни о чем не говорят, траура нет, город живёт прежней жизнью. В марте 2016 года я оказался на их месте. Профессиональное «предчувствие апокалипсиса» в Донецке достаточно быстро сменяется удивлением от хоть и воинственного, но жадного желания жить и приводить окружающий мир в порядок. Пусть завтра его вновь повредит миномётный обстрел. Впрочем, люди, живущие в условиях войны, гораздо больше понимают ценность мира, чем те, кто желает им бороться до победного конца. Тогда, в Ясиноватой, подумалось: отмечать День народного единства, годовщину присоединения Крыма, день «вежливого человека» - это всё хорошо, но вот как правильно было бы отмечать День войны и вывозить россиян хотя бы раз в год на территорию Донецкой области. Чтобы не через телевизор.

«И всё это, когда война идёт, когда врачи нужны, койки нужны»

Окраина села Каштановое совсем не выглядит так, как будто последние три недели она находится под перекрёстным обстрелом (по разным данным, обострение на этом участке началось 20-22 февраля). Дед, напоминающий местного домового, рассказывает, что прошлая ночь опять была неспокойной: в полтретьего миномётный огонь стал особенно жестоким, снаряды беспрерывно летали над селом.

Именно на этом доме в Ясиноватой, по словам одного из таксистов, бойцы ДНР установили пулемёт, после чего здание было расстреляно из танка. Фото: Денис Камалягин

«Я почти сразу в подвал перебрался, ага. Сейчас всё время так, бомбят, и полночи в подвале проводишь, - немного смущённо рассказывает он. Потом оглядывает соседние дома и показывает, куда и когда попадали снаряды: – Вот сюда попадали тоже, да… Но здесь сейчас никто не живёт, сосед здесь всё пил, как война началась, пил, потом всё меньше выходил из дома, а потом помер. А вот этот, - он показывает дом неподалёку, – его вот недавно увезли, у него того…» «Нервный срыв?» - подсказываю. «Ага, нервный срыв… - деда сначала удивляет аккуратность формулировки, но тут же перестаёт нравиться. – С ума сошёл он, в психбольницу и увезли».

Напоследок дед вновь ругает украинскую армию, рассказывая о том, что тот, кто хочет мира, не будет с таким фанатизмом обстреливать мирное население. «Я всё ещё могу понять, но по детскому лагерю зачем стреляли?! – моментально сереет он. – Даже уже знали, что не пустой лагерь, дети там были… Вывели их, конечно, сразу, но как так можно? Ведь… Даже волк уводит охотников от волчат с волчицей, ценой своей жизни уводит, а эти… Что, у них детей нет? Хуже, чем животные».

Уже к середине фразы дед понял, что она не совсем к месту, осёкся, но сравнение с животными ему так понравилось, что мысль он довёл до конца. А может, осёкся, как показало время, и по другой причине.

«Пскопские!» - изумляется в центре Курортной женщина средних лет: они с подругой, как и другие соседи, жгут прошлогоднюю листву. Она представляется Александрой Валентиновной и практически сразу вместе с подругой предлагает посмотреть соседский дом с той стороны, который «к лесу задом».

С фасада кирпичное строение выглядело вполне сносно, а со стороны двора дом был жестоко раскурочен попаданием мины (фото и видео дома, как и большинство других файлов, были удалены работниками Министерства госбезопасности ДНР. – Д. К.). Взрыв разворотил остатки подвала, скосил стоящий неподалеку сарай, который превратился в пародию на Пизанскую башню, а на деревьях до сих пор висели куски то ли одежды, то ли чего-то ещё.

«Вот так мы отметили перемирие… Через три дня так нас поздравили «укропы», - Александра Валентиновна относилась, как и многие здесь, к ярым противникам украинской власти. – Хозяева? Они уехали в Россию, восстанавливать не стали… Так и стоит дом, уже больше года».

Александра Валентиновна – активный стратег, подробно и безапелляционно рассказывающий о ходе военных действий. Она пламенно ругает Украину и старается молчать про власти ДНР, между вариантами «либо хорошо, либо ничего», видимо, выбирая второй. На вопрос, кто сейчас обстреливает Ясиноватую, она быстро отвечает: «Это не ВСУ, это «Правый сектор»! – потом видит удивление на лице и добавляет: – Я говорю то, что знаю, зачем мне врать? Нашим соседям звонили родственники из Авдеевки, чудом позвонили, потому что им всем запрещают звонить – спросите у других! И они сказали, что там стоят «правосеки» и не разрешают им выходить на связь и сообщать какую-то информацию».

Соседка Александры Валентиновны Светлана грустно кивала.

Дом в Ясиноватой. Фото: Денис Камалягин

Сама Александра Валентиновна оказывается очень разговорчивой, проводя подробную экскурсию сначала по размазанному взрывом двору, а потом, позже, и по всей деревне. Работает она врачом в Ясиноватской железнодорожной больнице, которую в ближайшее время должны объединить с обычной городской. «Средств на содержание недостаточно… Люди, честно говоря, очень расстроены, это же сокращение койко-мест и… И рабочие места тоже будут сокращать, - говорит она с понятной для себя тревогой. – И всё это, когда война идёт, когда врачи нужны, койки нужны».

«У нас в областном центре больницы объединяют, хотя и войны нет», - не очень удачно пытаюсь её успокоить. Александра Валентиновна отмахивается. «И зарплату за февраль ещё не платили, и неизвестно, когда заплатят…»

С деньгами, по словам жительниц Каштанового, сейчас вполне предсказуемые проблемы: гуманитарная помощь в последнее время приходит, но не так часто, как хотелось бы. «Пенсии… Украина нам вообще ничего платить не хочет! А Россия вот платит. Все мы здесь благодарны. Россия нам помогает во всём, и… - тут она осекается. – По всем направлениям помогает, что тут скрывать».

Мы дружно смотрим в ту часть Ясиноватой, откуда раздаётся автоматная очередь предположительно войск ДНР.

«Про нас говорят: какие плохие, две пенсии получают – «оттуда» и «отсюда», - прерывает паузу её соседка Светлана. – Да! А вы знаете, какие это суммы, если их вместе сложить? И говорить не буду».

По разговорам понятно, что это несколько тысяч рублей, но итоговую сумму женщины так и не называют.

Мы выбираемся с разбомбленного двора, позади зияет огромная воронка, которая осталась после того, как взрыв обнажил подпол пострадавшего дома. Неподалёку опять раздаются два взрыва, на которые женщины просто не обращают внимания. «В подвалы при обстрелах по ночам прячетесь?» - спрашиваю, вспоминая деда. Они в ответ смеются и машут руками: «Да ну, давно уже нет!»

«А вообще давно понятно, что мы никому не нужны, - вздыхает Александра Валентиновна, перелезая через покосившийся забор. С её ноги слетает галоша, и она испуганно ойкает. – …Я, знаете, никогда никому не завидовала, а сейчас завидую. Завидую Крыму. Ведь все тогда, в мае 2014-го, шли на референдум как на праздник, косые, хромые... Не под автоматами шли, вот поверьте. Все шли и надеялись на сценарий Крыма. А вот что получилось… Не захотел Путин нас…»

Александра Валентиновна снова то ли застенчиво, то ли испуганно смеётся.

«Пусть хотя бы Россия нас признает, чтобы экономику развивать, спохватывается она. – Ведь такой железнодорожный узел у нас, грузоперевозки могли бы столько денег принести. А так мы и зарабатывать не можем, потому что не признали нас».

«С «украми» мы жить не будем, они нас ненавидят – мы их. Это уже навсегда, - у калитки, уходя, откликается соседка Александры Валентиновны. – Вы слышали, что Порошенко про наших детей сказал? «У нас дети пойдут в школы и детские сады, а у них будут сидеть в подвалах». Да, так и сказал, можете посмотреть в «ютьюбе».

В «ютьюбе»…

Мы идём вдоль почти погрузившегося в темноту Каштанового, слушаем миномётный обстрел и обсуждаем, когда же может закончиться война. Александра Валентиновна честно признаётся, что не знает. «Только вчера десять «трехсотых» (раненых. – Д. К.) привезли, про «двухсотых» (убитых. – Д. К.) мне наш врач и не говорит, чтобы не расстраивать, - в очередной раз вздыхает она. – Нам уже давно не страшно, сил просто нет, особенно от того, что вообще непонятно, когда всё это закончится. …Куда-то ехать? Ну а вы бы куда поехали, если бы не было родственников нигде? Наудачу? Да и у родственников… Живешь, а через год ты уже не родственник, а «собирай монатки и вали»».

Александра Валентиновна аккуратно рассказывает, что её сын тоже в начале войны воевал на стороне так называемых ополченцев ДНР, но больше не хочет – ни он, ни его друг. «Да, он воевал… - смущённо рассказывает она. – Такого они там видели… Ну, как на войне настоящей, что ещё говорить. И здесь, кстати, на месте лагеря их группа стояла, долбили их здесь с миномётов по полной программе». «Ополченцы стояли на территории детского лагеря?» - удивлённо переспрашиваю, вновь вспоминая слова деда.

Александра Валентиновна рассеянно кивает.

«Жизнь же продолжается. Бабы рожают… Мужики работают»

Быть однозначно уверенным, что же в Донецке правда, а что вымысел (кроме самой картинки, которую видишь глазами), очень сложно. Вот милый ясиноватский дедок пламенно повествует, что в лагере во время миномётного обстрела была детская смена («хуже, чем животные!»), а его односельчанки убеждают, что там стояли ополченцы. Потом эти же женщины из Каштанового рассказывают душераздирающую историю о том, как танк ВСУ подло, почти в упор разбомбил дом на окраине Ясиноватой в микрорайоне Зорька, а городской таксист чуть позже подробно описывает, как сепаратисты водрузили на крышу этого (жилого!) дома пулемёт и «поливали» украинские войска до тех пор, пока танковый залп не снёс почти всю стену вместе с пулемётом.

«Эхо войны» в Ясиноватой встречается в виде и миномётных гильз, и изрешеченных пулями стен. Фото: Денис Камалягин

«В центре Донецка стоят «Грады», - активно пишут в те же дни украинские СМИ. Я читаю эти новости в самом центре Донецка. «Осадки» не обнаружены.

Как отделить правду от вымысла, находясь за две тысячи километров, ума не приложу. Даже за двести – на территории Ростовской области травят уже свои байки, где в главных ролях Коломойский, Фирташ и жестокие «правосеки». Спрашиваю: кто их видел? «Так люди говорят…»

Из-за забора выглядывает ещё одна соседка Александры Валентиновны: она ругает министра финансов Украины Яресько (здесь её демонстративно называют Джаресько, чтобы подчеркнуть американское гражданство) и уверяет, что договорённость о назначении Рината Ахметова на пост главы ДНР / Донецкой области между Украиной и Россией уже достигнута и только ДНР и её патриоты готовы сопротивляться такому политическому лицемерию.

Уже по возвращении мы в двух словах обсуждаем эту тему с давним знакомым «ПГ» киевским политологом Петром Олещуком, который к этой инициативе относится с заметной иронией. «Считаю, что это нереально, ибо такой вариант не будет готов принять никто. Они бы [Ахметов и потенциальный новый глава Луганской Народной Республики Юрий Бойко] попытались быть самостоятельными и лавировать между Украиной и Россией. Потому их и не назначат. Путину нужны марионетки, а Порошенко не нужен новый мощный центр притяжения олигархов в стране».

…Вечерняя Ясиноватая, точнее, та часть, где идёт трасса на Горловку, где-то раз в 15-20 минут подвергается миномётному обстрелу – это я вижу и слышу совершенно отчётливо. Армия ДНР вновь окопалась где-то на окраине самой Ясиноватой, уже в черте города и ведёт неспешную автоматную перестрелку где-то в 500-700 метрах от центральной дороги. Темнота искажает звук, и кажется, будто очередь раздаётся метрах в 50, отчего становится слегка некомфортно, но очередной минометный залп со стороны Авдеевки по трассе на Горловку более точно обозначает место обстрела. Оно всё же находится поодаль от центра, но часть снарядов вновь летит в сторону микрорайона Зорька.

18:00 в самом центре Донецка. Площадь Ленина. Фото: Денис Камалягин

Из Ясиноватой таксист не соглашается везти прямо до Донецка: мы договариваемся, что он высадит меня в Червоногвардейском районе в Макеевке. «Иначе не успею до комендантского часа», - грустно поясняет он.

Мы едем по уже ночным донецким степям, между терриконами и заброшенными заводами, наблюдая вдалеке заводы работающие, но уже спящие. Он рассказывает о своей войне. «…Я думал, что, может, финансовый кризис будет, ещё что-то… Но вот что война будет – думать не мог. …У меня контузия была 17 августа прошлого года… Как в фильмах показывают, взрыв здесь, взрыв там, под ногами… Да, и потом жизнь месяц в подвале, когда мы выбирались только за продуктами».

Он говорит с грустной улыбкой, что в самые тяжёлые времена, в середине 2014-го, некоторые клиенты даже «фронтовые» платили с присказкой «хоть вы нас возите». «А так сейчас не страшно, а грустно и обидно. Люди привыкли. Конечно, привыкли. Жизнь же продолжается. Бабы рожают… Мужики работают. Люди трудятся, живут, разводятся, - он показывает выхваченные фарами дома с «заплатками». – Мне понятно, что всё это надолго, на годы. Все, конечно, хотят мира, поверьте. Но в сам мир никто не верит – кажется, так и будет вялотекущая история».

Он иногда замолкает, а потом обрывками выдаёт новые и новые воспоминания. Они полны боли и терпения. Ненависти, как в Каштановом, в них нет. Вряд ли это было связано с тем, что мы немного передвинулись по долготе, – дело, пожалуй, в человеке.

В Макеевке трудно поймать такси в районе девяти вечера. «Уже никто не берет, конечно, скоро начнут «шмонать», я уже домой собирался», - меня подобрал молодой человек, добросивший до центра Донецка. Мы говорим о городе, о транспорте: из Макеевки на общественном транспорте не уехать после восьми вечера, а в выходные – после шести, рассказывает он.

Мы въезжаем в пустынный Донецк и встречаем лишь угрюмый патруль. Парень недоверчиво оглядывает автоматчиков и просит рассчитаться побыстрее. «Лучше не задерживаться», - морщится он. Мы в спешке по-дружески прощаемся.

«Береги себя». – «Ты тоже».

Денис КАМАЛЯГИН, Донецк-Псков