«Барачное» искусство

На открытии псковской выставки графики Евгения Кропивницкого московский писатель Владимир Потресов, рассказывая о советском неподцензурном изобразительном искусстве, особо подчеркнул: «Были лианозовская группа и белютинская школа. Белютинцы ненавидели лианозовцев… Всё кончилось для лианозовцев плохо». Правда, и белютинцы от советской власти проклятий получили немало. Достаточно вспомнить посещение Никитой Хрущёвым выставки в Манеже.

«Вот следы былой культуры»

Итак, с одной стороны – школа во главе с Элием Белютиным, основателем первого альтернативного официальному метода советского художественного образования. А с другой стороны – группа, кружок, в который входили полуподпольные художники и поэты, собиравшиеся на железнодорожной станции Лианозово Савёловской железной дороги в неприметном бараке. Лидером этой группы как раз и был Евгений Кропивницкий. В апреле 2016 года в псковской галерее Ильи Сёмина открылась выставка его графики. Там же был издан небольшой буклет-каталог с репродукциями и стихами Кропивницкого.

Сейчас противостояние двух неподцензурных школ-групп более чем полувековой давности уже не кажется слишком принципиальным. И те, и другие очень не любили парадный соцреализм за его помпезность и неискренность. А непонимание друг друга было, видимо, связано с двумя вещами: с личными взаимоотношениями и с разными формами подачи.

Евгений Кропивницкий. «Анна». 1951. Бумага, акварель, графитовый карандаш.

О Кропивницком на открытии выставки рассказывали: «Он хотел говорить нескомпрометированным языком» и «искал средства, чтобы изобразить скудную жизнь».

Белютин и его ученики тоже искали свой язык (бывало, что использовали для этого швабры и гвозди).

Если сравнить работы Белютина и Кропивницкого, то спутать их трудно. Разница, наверное, в степени аскетизма. Всё-таки не зря эти «леваки»-лианозовцы собирались в бараке.

В бараках жили, бараки и писали.

Чаще бывает, что человек живёт в бараке или на чердаке, а пишет дворцы – прорывается в другую реальность. Создаёт новый мир, потому что в старом грязно, тесно, неуютно.

Лианозовцы - художники и поэты - (Оскар Рабин, Владимир Немухин, Генрих Сапгир, Игорь Холин, Ян Сатуновский, Всеволод Некрасов и другие) тогда, скорее, в этом старом мире замыкались, отделяясь от Дворцов съездов и прочих дворцов. Они чурались поэтизации и красивостей. В стихах Кропивницкого это выражено так:

Вот следы былой культуры:
Бюсты, торсы разные.
Это - фавны праздные.
Это, кажется, амуры…

Получилась стихотворная зарисовка об изошколе, в которой детей воспитывают на классике, и несчастные дети «пыжатся, стараются, сходства добиваются». Кропивницкий и сам воспитывался на классике, в детстве и юности добиваясь сходства: до революции он закончил Императорское Строгановское училище, но классикой пресытился.

Нельзя сказать, что Евгений Кропивницкий всю жизнь провёл в подполье. Одно время он даже входил в Союз художников и был исключён оттуда лишь в 1963 году.

Творчество лианозовцев можно назвать «барачным» искусством (от слова «барак»). У одного из лианозовцев Оскара Рабина есть работа «Ст. Лианозово. Бар.№ 2, кв.2». Кропивницкий, судя по псковской выставке, о бараках тоже никогда не забывал.

«На качелях качается дура»

Больше всего работы Кропивницкого напоминают беспристрастный репортаж. Автор как бы отстраняется. Уходит в сторону и преподносит нам действительность такой, какая она есть.

Бараки в СССР стояли по обе стороны от колючей проволоки, правда, кроме лианозовцев их мало кто изображал. Но это не означало, что художники и поэты, собиравшиеся в бараке, были совсем лишены воображения. Илья Сёмин, с удовлетворением говоря о «безумно-тоскливом» настроении большинства представленных работ, сказал, что существует «выход из тоски через воображение». И некоторые из присутствующих его разглядели – особенно там, где из-под стекла на нас глядели женские лица.

Евгений Кропивницкий. «Пожарный сарай». 1961. Бумага, акварель, тушь, цветной карандаш.

Стихи Кропивницкого не менее аскетичны, чем его графика:

На качелях качается дура:
То глядит исподлобия хмуро,
То беспечно и вольно хохочет.
А верёвка вздымается мерно,
Но трещит – получается скверно…

Похоже, Кропивницкий вообще был неравнодушен к дурам. У него есть ещё и такое стихотворение:

На дворе у бака дура,
Улыбаясь, корчит рожи.
На коте линяет шкура
И слинять никак не может.

Дурацкая жизнь требовала определённой эстетики. Тем более что «дура» и «культура» неплохо рифмуются. Для этого даже не надо сочинять стихи. Достаточно быть «культурным дураком».

Несколько раз на открытии выставки прозвучала фамилия «Лимонов». Эдуард Лимонов в конце 60-х тоже примыкал к лианозовцам, и его жизнь и судьба очень показательны. О нынешних его взглядах и поступках мы хорошо знаем, но и тогда, почти полвека назад, он, безусловно, тяготел не только к баракам, но и к казармам, пропев в стихах целую «Оду армии»:

Право же слово только к армии
я испытываю почтение в моей стране
и право же слово только в структуре армии
застревает мой ум
веселится мой мозг
дай испить. Наглядеться чинов твоих нижних
и верхних
не вникая в их человеческое нутро…

Лимонов из тех людей, которым нравятся простые решения. Чёрно-белый или, вернее, чёрно-красный мир им по душе.

«Барачное» искусство демонстрирует наш мир не приукрашенным, однако отдельные его представители «не могут на него наглядеться» и начинают его воспевать. Но его лаконизм (была бы это музыка, то сказали бы, что это три аккорда) не предусматривает воспевания.

Кропивницкий словно бы упрощает сложные уравнения – и в своих акварелях, и в стихах. Приземлённые темы, скромные формы, простейшие рифмы… Быт как бунт. Гаражный, в смысле «барачный» рок.

Совет начинающим поэтам Евгений Кропивницкий дал такой:

Длинные стихи
Читать трудно
И нудно.
Пишите короткие стихи –
В них меньше вздора
И прочесть их можно скоро.

О Кропивницком тоже надо писать коротко. Чем короче текст, тем вздора меньше.